как и подобает особе его круга и заслуг. В замковой часовне отслужили поминальную мессу, а двор был полон друзей и вассалов покойного. Даже сам шериф графства прислал соболезнования в знак признания славных деяний усопшего.
Только леди Ровена, облаченная в траурные одежды, с лицом бледным и неподвижным, словно маска, безучастно внимала словам священника и гостей. Ни одна слеза не скатилась по ее впалым щекам, ни один стон не сорвался с бескровных губ. Казалось, вся ее скорбь, вся боль утраты застыла глубоко внутри, погребенная под спудом многолетней отчужденности и равнодушия.
Когда гроб с телом Айвенго предали земле в фамильном склепе, под плитой с гербом его рода, Ровена вместе со всеми бросила горсть земли и удалилась, даже не дождавшись окончания церемонии. Она знала, что теперь ей придется нести бремя вдовства и управления поместьем в одиночку, без опоры и помощи мужа. Но эта мысль не пугала и не печалила ее – напротив, дарила какое-то мрачное удовлетворение.
Ибо, по правде сказать, Ровена давно уже ощущала себя вдовой – с тех самых пор, как осознала, что сердце ее супруга безраздельно принадлежит другой. Что она, верная и послушная жена, всего лишь бледная тень той пылкой иноверки, по которой тайно тоскует ее благоверный. И это открытие отравило ее душу неизбывной горечью и обидой.
Теперь же, похоронив нелюбимого мужа, Ровена словно сбросила с плеч тяжкий груз притворства и лжи. Пусть ее существование будет одиноким и бесцветным, зато она обрела странную свободу и независимость. Свободу от лицемерных клятв у алтаря, от докучных супружеских обязанностей, от унизительной борьбы за любовь и внимание.
Так, в тоске и унынии, влачила вдовствующая госпожа Ровена свои дни в родовом поместье Айвенго. Верная клятве у алтаря, она не помышляла о новом замужестве или утехах плоти - сама мысль об этом внушала ей отвращение и усталость. Окруженная слугами и домочадцами, исправно блюдущими этикет и приличия, она чувствовала себя невыносимо одинокой и опустошенной.
Порой, в минуты слабости, она вспоминала то далекое время, когда была юной, прекрасной и полной надежд. Когда верила, что стоит лишь обвенчаться с благородным рыцарем Айвенго - и ее жизнь превратится в сказку, полную любви, счастья и гармонии. Какой наивной дурочкой она была тогда, как жестоко посмеялась над ней судьба!
Теперь, овдовев и облачившись в траур, леди Ровена обрела странное, горькое успокоение. Она более не ждала от жизни ни радостей, ни перемен - лишь сумрачной размеренности бесцветных дней. Запершись в четырех стенах, окруженная холодным почтением домочадцев, она старалась не думать о прошлом и не мечтать о будущем. Словно сама превратилась в могильный монумент - столь же безжизненный и неподвижный.
Но иногда, в редкие часы забытья между сном и явью, вдовствующей госпоже чудились прежние зовы и видения. Ей мерещился стук копыт под окнами - словно верный Айвенго вернулся из очередного похода и спешит в объятия жены. Тогда Ровена распахивала тяжелые веки, хватаясь за голову, и подолгу смотрела в одну точку, пытаясь совладать с разыгравшимся воображением.
Но видения таяли как морок, сменяясь неизменным пейзажем за окном - пустынной дорогой, голыми ветвями, гложущим холодом. И леди Ровена вновь погружалась в свое сумеречное небытие, отгородившись от всего мира пеленой вдовьей вуали. Она все еще дышала и двигалась, но жизнь уже покинула ее, вытекла по капле в те долгие годы лжи, притворства и душевного омертвения.
Эпилог.
Ну вот и все, пожалуй! Вальтер устало потянулся, откинувшись на широкую спинку любимого стула. За окном уже смеркалось. Хорошо, что многонедельный труд завершился не за полночь - обычное время, когда писатель аккуратно складывал письменные принадлежности, собирал вспомогательную литературу стройными стопками и бережно упрятывал в ящик своего заслуженного дубового стола древние замшелые свитки, буде таковые использовал в работе. Аккуратность - это то, к чему он был приучен с детства, и никогда не позволял себе пренебрегать ею. После чего оставалось лишь лечь в постель. Однако сегодня время до сна еще оставалось, и было бы непростительно не воспользоваться данной возможностью, дабы не обдумать результаты только что завершенного труда.
Мужчина, поднявшись со стула, покинул кабинет и переместился в гостиную. Налив четверть бокала превосходного односолодового виски, присланного в дар поклонниками из родной Шотландии, он устало повалился в мягкие объятия кресла, придвинутого к камину. Отхлебывая чуть терпкий, отдающий запахом родных трав напиток, писатель некоторое время разглядывал завораживающую игру пламени, бушующего за решеткой камина. Со стороны могло показаться, что он предается заслуженному отдыху после тяжелого труда, однако на самом деле сэр Вальтер пребывал в серьезных раздумьях.
История, поведанная древней рукописью, оказалась просто великолепной. Выполненный им художественный перевод, после незначительных правок, хоть сразу в печать! Но... Боюсь, широкую публику многое в ней шокирует. Слишком уж выбивалась канва от принятых в современном обществе представлений, вкусов и стереотипов! Нельзя же так сразу их ломать. Да, книгу, конечно, заметят, однако вал критики может накрыть рискнувшего репутацией автора с головой!
Образы и поведение многих персонажей могут вызвать отторжение у публики. Особенно сломанные стереотипы в отношении евреев. А уж истинные мотивы и происхождение "народного" английского разбойника и тем паче. Да и по мелочи - слишком уж выбивается повседневная картина седой старины, без прикрас, с непосредственностью очевидца событий представленная в рукописи, от наших представлений о той "романтической" эпохе. Нет, читателям нужна сказка! Пусть и не во всем соответствующая исторической действительности. Достойные и справедливые короли, доблестные рыцари без страха и упрека, добродетельные, но в то же время предельно романтичные дамы... Россыпь золотых монет, всегда сопровождающих своим блеском и добро и зло. Да, обязательно золотых, ну кто из современной публики знает, что золотых монет вообще не было в ходу в Европе во времена Ричарда Львиное Сердце?
Так что перевод ждет глубокая переработка. Он станет лишь основой нового сюжета. А чтобы избежать обвинений в отступлении от исторической правды, можно написать предисловие от лица своего литературного псевдонима, Лоуренса Темплтона, якобы автора будущего шедевра. И в предисловии этом объяснить отступление от исторической правды художественной потребностью. И, чтобы совсем заинтриговать и запутать читателя, рукопись тоже можно упомянуть, как якобы хранящуюся у очередного вымышленного персонажа, уже известного читателям - сэра Артура Уордора, который ее никому не показывает. А настоящую рукопись - в огонь, дабы никто не заподозрил его в плагиате...
Сэр Вальтер Скотт допил виски, встал и пошуровал кочергой в камине. Подугасший
