собой.
Этот день стал едва ли не самым кошмарным в ее жизни. Ощущение краха не покидало ни на минуты, к нему прибавлялся элементарный, животный страх за свою жизнь. Одна мысль о возможной реакции Гершовича на то, что она больше не предоставит ему ни одной картины, вызывала судороги в ногах. И при этом ей было грустно. К чему она пришла, что ее дальше ждет даже при самом благоприятном развитии события, если сумеет выскочить из той западни, в которую сама же себя и загнала.
В какой-то момент Дана принялась рассматривать все свою работы, которые находились в мастерской. И может, впервые вынуждена была признать печальный для себя факт, — художника из нее не вышло. Да, она хорошо умеет рисовать, у нее получается классные картины, но все это не более чем подражательство, повторение того, что уже многократно было до нее. Ее главный недостаток — дефицит самобытности, у нее просто нет собственного стиля. Все ее, так называемое, творчество сводится к тому, что она тщательно воспроизводит то, что видит. А все ее попытки как-то отойти от этой манеры, найти нечто свое, неповторимое, только ей присущее ни к чему не приводят. Лишь однажды благодаря Юлию ей на несколько мгновений приоткрылся вход в какой-то новый, неизведанный мир. Приоткрылся и тут же, словно раковина моллюски, закрылся. И все ее усилия снова отворить эту дверь оказались тщетными. И даже когда она вновь встретила Юлия, опять переспала с ним, ни к чему не привели.
И она догадывается почему. Ей был предоставлен уникальный шанс увидеть нечто неизведанное, но она чрезвычайно легкомысленно отнеслась к нему, растратила эту возможность на поиск каких-то дешевых приключений, на связь со случайными мужчинами. И при этом наивно надеялась, что снова окажется в этом чудесном мире. Какой же она была дурой. Надо было действовать как-то иначе, хотя как, она до сих пор не представляет. В любом случае она оказалась наказанной за то, что захотела пойти по самому легкому и примитивному пути. И, как теперь выяснилось, он вел в никуда.
Но что же ей в этом случае делать? Прежнюю жизнь продолжать просто бессмысленно, уже нет сомнений — это тупик. А значит надо из него как можно быстрей выбираться. Она же молодая, жизнелюбивая, и чтобы ощущать себя счастливой, ей нужно, как воздух для дыхания, отыскать свою дорожку. Пусть совсем узенькую, петляющую, как тропинка в поле, но ту, по которой она может идти и не спотыкаться, не падать. А для этого требуется…
Дана почувствовала сильное утомление. Еще никогда ее не посещали столь серьезные мысли о собственной судьбе. До сих пор она думала о ней мало и поверхностно, предпочитая, как лыжник с горки, просто катиться по колее. Но, увы, больше так не получается, движение застопорилось, как машина в пробке. И просто так она не рассосется. Придется принимать решение ей, Дане, самой. Хотя жутко не хочется этого делать, ей так нравилось жить легко, день за днем, не очень особенно не задумываясь о происходящем. Да и зачем, она же была уверенна в своем даре живописца, любые сомнения в нем, как свои, так и чужие решительно отметала, как происки врагов. А тут еще неожиданный успех, обещания Гершовича славы и денег. Как против всего этого устоять. Да она и не пыталась, наоборот, делала все, чтобы как можно глубже положить свою голову в этот капкан, который расставила ей жизнь. Вот он и захлопнулся да еще так, что она не уверенна, что сумеет уцелеть в этой ужасном переплете. И даже если и уцелеет, что ей в этом случае останется? Совсем мало.
Но так не бывает, чтобы не было никакого выхода, он всегда есть, надо только его найти. И отважиться на него, даже если придется перечеркнуть все то, что до сегодняшнего дня составляло смысл ее жизни. Вот только хватит ли у нее на это решимости? Даже страшно подумать о том, как от многого придется отказаться.
Или наоборот, приобрести? Этот вопрос заставил мысли Даны начать течь по другому руслу. До сих пор она только думала об этой ситуации исключительно в негативном аспекте. Но правилен ли такой подход? Разве неверно утверждение: терять — это одновременно и находить? Вопрос в том, а что она может найти? Об этом стоит, как следует подумать. В конце концов, на кону стоит очень много — ее судьба.
Все свои картины Дана снесла в один угол и прикрыла их покрывалом. На миг ей стало нестерпимо грустно — сколько времени, усилий она затратила на них. Сколько надежд вложила в эту работ. И вот теперь от них остался один лишь дым. Зато, возможно, с ней случилась одна из самых полезных историй — избавление от иллюзий. Она могла бы пребывать в их ауре еще долго, но однажды это бы все равно кончилось. И тогда последствия могли бы быть еще печальней.
Дана подошла к окну и с удивлением обнаружила, что уже стемнело. В размышлениях она провела весь день; никогда раньше с ней не случалось ничего подобного. А тут время пролетело едва ли ни как один миг. Пришла ли она к определенным выводам, приняла ли она важные решения? Это она, скорей всего узнает только завтра. Возможно, следующий день будет для нее одним из самых важных в жизни.
Дана подошла к накрытым покрывалом своим картинам. У нее возникло сильное желание сорвать ее и восстановить интерьер своей мастерской. Но она преодолела это намерение. Если она подастся слабости, это только усугубит ее положение. Лучше всего для нее сейчас лечь спать. Сон, возможно, укрепит ее решимость следовать намеченному пути. И тогда завтра…
Дана быстро разделась и проскользнула под одеяло. И одна из последних мыслей перед тем, как ее сознание погрузилось в сон, была о том, что, возможно, сегодняшний день был самым плодотворным из всех дней, что она провела на земле.
73
Они сидели в кафе. На столе стояли чашечки с кофе, но они давно забыли про них. Дана говорила, не останавливаясь, уже полчаса, она рассказывала все, как есть, ничего не пропуская, начиная со встречи с Юлием и того, что случилось с ней той ночью. И пока длился ее рассказ, Болтнев не проронил ни слова. Только выражение его лица постоянно менялось, то мрачнело, то становилось каким-то отстраненным, словно речь шла о совершенно чужом ему человеке. И в эти мгновения у Даны закрадывалась мысль,
