Сити и колониях, что в сердце этой балерины на мгновение проснулось странное ощущение: мисс Эллен почувствовала, что в ней заговорила другая Эллен, вторая, настоящая Эллен, которую загнали, заставили забыть о себе самой: дочь докера Огарка, девчонка, бегавшая по грязным улицам рабочего Поплера, дочь пролетариата.
Это странное и необычайное ощущение взволновало мисс Эллен. Что-то больно кольнуло сердце балерины. Сжав губы, она постаралась отогнать это ощущение усилием воли и задумалась о Беркуте. Мисс Эллен умела уважать мужество и силу воли. И ей представился Беркут, один в огромном Лондоне, без друзей, без сообщников, один против полковника Гресби и его тысяч агентов, один против всего государственного строя, против правительства и армии… Мисс Эллен почувствовала внезапно что-то, подобное преклонению перед Беркутом. В ее представлении возникли вдруг две фигуры: полковника Гресби и мистера Эндрю Беркута. Оба они сильны, оба обладают огромной волей. Но один во главе тысяч людей, обладает всеми нужными средствами, всеми средствами английского казначейства и военного министерства. А другой один… И мисс Эллен подумала внезапно: «Если Гресби – Сцилла, то я на стороне… то я ближе, хочу быть ближе к Харибде… Да».
И, выходя из автомобиля, она кивнула шоферу более приязненно, чем всегда.
Глава XIV. Первая жертва
Эдиссон-коттедж, в двадцати трех километрах от Лондона, имел самый невинный, самый скромный вид из всех коттеджей, выстроенных в окрестностях Лондона для праздничного и дачного отдыха. Эдиссон-коттедж был выстроен разбогатевшим во время войны фабрикантом консервов, одним из сравнительно мелких хищников, поживившихся на мировой бойне. Это был двухэтажный коттедж, первый этаж которого представлял собой скромную квартиру в три комнаты, а второй имел четыре комнаты, разделенных коридором. Когда полковник Гресби приобрел этот коттедж на свое имя, он имел в виду, что местность, в которой находился коттедж, мало популярна, дорога, ведущая к нему, пустынна и только по воскресным дням наполняется велосипедами и мотоциклами клерков, пользующихся свободным днем. Подъем, который вел в Кингстон-Хилл, очень удачно скрывал от нескромных взоров коттедж, находившийся внизу, в долине, а шоссе, ведущее к виллам Сербитона, проходило несколько правее. Эшер, Рипли и Гильдфорд, небольшие городки, находятся в стороне от главного шоссе и, таким образом, Эдиссон-коттедж был одновременно укромным и в то же самое время не возбуждающим никаких подозрений местом…
Три молодых инженера – Джон Вилькинс, Роберт Прэс и Уильям Ворд – были предупреждены о том, что за время пребывания в Эдиссон-коттедже ни они, ни их никто не увидит. Если первых двух это мало огорчало, то Роберт Прэс явно тосковал по внешнему миру; где-то за каменной оградкой Эдиссон-коттеджа, всего в двадцати трех километрах, был огромный кипящий Лондон, и в нем на одной из скромных улиц белокурая Мод двадцати семи лет. Даже инженер-химик британской армии не властен над сердцем. Короче говоря, инженер Роберт Прэс, состоящий в звании инженер-лейтенанта территориальных войск Великобритании, малодушно тосковал по невесте, и это было по нему заметно. Товарищи по работе посмеивались над Робертом Прэсом, но втайне сочувствовали ему. Почти ежедневно Роберт Прэс получал по почте маленькие конверты: письма от Мод. Мод служила стенографисткой конторы в Сиги.
Все три инженера попали под начальство Гарри Рода, самого талантливого инженера-химика в Великобритании и самого иронического человека в метрополии и колониях. Отхаркивая кровавыми обрывками легких и ироническими, резкими замечаниями, Гарри Род работал над формулами, доставленными в Эдиссон-коттедж полковником Гресби.
В верхнем этаже помещалась комната, в которой стоял несгораемый шкаф, охраняемый бессменно двумя сержантами, заслужившими особое доверие. Содержимое несгораемого шкафа было известно только Гарри Роду и полковнику Гресби. Там стоял небольшой чемодан из поддельной крокодиловой кожи темно-зеленого цвета, доставленный в Лондон специальными агентами полковника Гресби. Кроме него в шкафу находился металлический ящик, в котором находилось то, что вывезла из Москвы мисс Эллен Старк, и то, что было у нее взято в вагоне скорого поезда контрольным агентом Гресби. Это был небольшой квадратный клочок бумаги, на котором химическим карандашом была нанесена главная формула сгоревшего в Москве инженера Брагина. Этот полуобгоревший клочок бумаги представлял огромную ценность, в нем заключалось все, это была основная формула изобретения инженера Брагина. Над расшифровкой этой и остальных формул и работали под руководством Гарри Рода три инженера и восемь помощников лаборатории в Эдиссон-коттедже.
Гарри Род, как сказано, извергал из себя кровавые отхаркивания с кусками легких и иронические замечания. Он работал лихорадочно, стараясь выполнить обещание, данное полковнику Гресби: ибо дни Гарри Рода были сочтены и работу надо было кончить до того момента, когда вместе с последним куском легкого и последним ироническим замечанием то, что называлось инженером Родом, исчезло бы в вечности.
Гарри Род работал лихорадочным темпом, дни и ночи, он спал только три часа в сутки и заставлял молодых инженеров делать то же самое. Ибо срок жизни Рода был короток: это сказали лучшие врачи Лондона…
Полковник Гресби навещал через день Эдиссон-коттедж, его автомобиль ежедневно преодолевал подъем в Кингстон-Хилл и останавливался у ограды Эдиссон-коттеджа.
В этот день полковник Гресби приехал багровый от бешенства, он молча прошел в кабинет Гарри Рода.
– Как работа?
– Идет.
– Гарри, два слова…
Гарри Род сплюнул кровавый сгусток и сказал:
– Если бы вы приезжали раз в неделю, работа шла бы быстрее в два раза, а если бы вы совсем не приезжали – возможно, что мы кончили бы ее в один месяц.
– Гарри, срочное дело…
Гарри Род пожал плечами:
– Я вас слушаю, полковник.
– Один из ваших подчиненных…
– Кто?
– Роберт Прэс.
– Ну?..»
– По донесению нашего агента, он пренебрег предписаниями и виделся вчера вечером у ограды Эдиссон-коттеджа со своей невестой Мод Аткинсон, стенографисткой конторы Байт в Сити, приехавшей на велосипеде в половине десятого вечера по нормальному лондонскому времени.
Гарри Род ухмыльнулся:
– Поразительная точность, полковник. Дальше!
– Роберт Прэс подлежит военному суду за ослушание.
– Гресби, вы старый осел. Если вы каждый раз будете у меня
