все парами или по одиночке. Если честно, я едва помню, как оказался в этом большом надувном круге. С тех пор, как нам велели прибыть на пристань, моя память превратилась в нечто расплывчатое и туманное. К счастью, у меня есть Рен, чтобы направлять меня, когда я теряюсь.
На второй лодке, позади катера, который тащит нас, как утка своих утят, Пол приподнялся, его руки растянуты по бокам, чтобы удерживать равновесие, пока он указывает вперёд. Я следую за его движением, и желудок связывает жгут.
— Рен… — теперь и я показываю туда. Один за другим мы все начинаем показывать туда.
Впереди рябь на поверхности океана приобрела радужный блеск, обрамлённый ржаво-оранжевым. Запах бензина и тухлых яиц ударяет в нос. Я качаю головой, словно пытаясь отрицать, что станет ещё хуже, как будто нас не ведут прямо в это.
Катер замедляется и делает резкий разворот, описывая большую дугу вокруг нефтяного пятна, пока не оказывается рядом с лодкой, на котором сидим я и Рен. Я пытаюсь сменить позу на надувной перекладине, и мои ботинки скользят по блестящему, словно мусорный мешок, пластику. Я надеюсь, что этот материал прочнее.
Я чувствую, как на меня смотрят, и вытягиваю шею, чтобы взглянуть на катер. Декан Роттингем наблюдает за мной, за Рен, за нами. Я отпускаю её руку и прочищаю горло, выпрямляя спину и щёлкая шеей, словно готов к этому Испытанию. Более того, я полон решимости. Ничто не сможет мне помешать. Если вести себя так, возможно, это станет правдой.
— Ты исчезла этим утром, — с трудом произношу я, надеясь, что декан заметит, насколько я спокоен, собран и уверен в себе, а не то, как трясутся мои ноги. — Я заходил в твою комнату, но тебя там не было.
— О, я… была с Сэм, — отвечает она.
Она не смотрит на меня, но, если быть честным, я тоже не особо на неё смотрю. Мой взгляд то и дело возвращается к катеру и декану Роттингему. Он разговаривает с профессором Дугласом, но разве не должна быть здесь Селеста? Она была на прошлом Испытании.
— Ли, я…
Плот качнулся, и я хрустнул костяшками пальцев, заставляя себя сказать ещё что-то.
— Единственный момент, когда я скучал по телефону, знаешь когда?
Мне необходимо вести себя так, словно всё в порядке. Я не уверен в точных правилах касательно того, что значит быть учеником декана Роттингема, но я не могу упустить этот шанс. Я продолжаю говорить, изо всех сил стараясь казаться обычным.
— Не потому, что хотел сидеть в телефоне, а не с тобой. Я хотел написать тебе, узнать, где ты была. Не то чтобы ты не могла быть с Сэм. Ты — сама по себе. Можешь делать что угодно и с кем угодно. Кто угодно? С кем угодно? — Я чувствую, как мои щеки начинают пылать, я говорю какую-то ерунду, но не могу остановиться. — Суть в том, что ты можешь общаться с кем угодно. Я просто хотел, чтобы мы вместе позавтракали.
Я сжимаю челюсть, чтобы больше не нести бред. Между тем, что мы теперь официально с Рен, и мыслями о последних мгновениях моей сестры в этом самом океане, меня удивляет, что я ещё не заговорил, как дешёвая игрушка с заводным механизмом.
— Это было бы приятно, — отвечает Рен, слегка покраснев, её щёки приобретали идеальный нежно-розовый оттенок, и моё сердце пропустило удар. Вот… на этом мне следует сосредоточиться. Не на небе, не на своих страхах, не на Роттингеме. Рен — моё спокойствие. Моя стабильность. Когда я думаю о ней, у меня не остаётся выбора, кроме как быть лучшей версией себя, заботиться о ней, защищать её и делать счастливой. Это самое малое, что она заслуживает.
— Студенты! — Хлопок декана Роттингема разносится над волнами, и мы с Рен поворачиваем к нему головы. — Добро пожаловать на ваше второе Испытание. Только пятеро из вас продолжат путь в финал. — Он обводит нас взглядом, но я готов поклясться, что его взгляд задержался на Рен. Она прикусывает нижнюю губу, должно быть, чувствует то же самое. — Отвяжите свои лодки от соседних. Когда Испытание начнётся, вы сможете использовать весла под вашими сиденьями, чтобы двигаться по пятну.
Элиза тут же ринулась действовать, чуть не бросившись за борт, чтобы развязать нейлоновый канат, соединяющий их плот с нашим.
Профессор Дуглас встала и подтянула оранжевый спасательный жилет, и я только сейчас осознал, что она единственная, кто его носит.
— Ваше второе Испытание сосредоточено на исцелении фауны, особенно морских существ, подвергшихся воздействию токсинов. В пределах возможностей луны Водолея можно исцелять всё живое, хотя я не уверена насчёт ваших индивидуальных способностей. Некоторые из вас уже могли достичь предела своих возможностей. — Её губы изогнулись в сдержанную улыбку, пока она поправляла жилет, который поднялся к её ушам.
Где же Селеста?
— Итак, спасибо, профессор Дуглас, — декан Ротингем прочистил горло, и я знал, что не один я сейчас думаю о лидере Лунного Совета. — Группа более опытных целителей уже в пути вместе с командой по очистке и представителями трубопроводной компании. А до их прибытия это ваше Испытание. Я ожидаю…
Пол снова поднялся на ноги, но в этот раз мне не нужно было следовать за его рукой, чтобы увидеть то, на что он указывал. Сквозь маслянистую воду прорезался тусклый неоново-синий луч, исчезающий под моторной лодкой.
Рядом с нами Элиза вскрикнула и отпрыгнула назад. Их плот качнулся, заливая маслянистую воду в лодку.
— Нет причин для паники, — голос декана Ротингема был строг, но спокоен, властен и уверен. — Мы ожидаем, что Элементали оценят ситуацию. В конце концов, это их дом, и, как большинство существ в дикой природе, они боятся вас больше, чем вы их. Однако напомню — будьте осторожны.
Пол всё ещё стоял, размахивая руками в драматичном протесте.
— Что-то они совсем не боялись Уайатта.
— Их поведение той ночью было беспрецедентным, — настаивал Ротингем, подняв бровь с проседью. — Никто в академии, включая саму главу Лунного Совета, не ожидает повторения того случая. Мы не подвергли бы вас явной опасности.
— И к тому же, — добавила профессор Дуглас, — чем дальше мы от острова, тем меньше
