Бабу Ягу.
— Какая же я Баба Яга? — тихонько захихикала старушка. — Вот ты нашел с кем меня сравнить. Как был фантазером, так и остался. Оно и хорошо. Ребенок без фантазии и на ребенка не похож.
— А на кого он похож? — заинтересовался Степашка.
— На сухое бревно, — выпалила старушка. — Малыш, ты голоден?
— Блинов хочу, — мечтательно заявил мальчик.
— Будут тебе блины с коровьим молочком и клубничным вареньем, — крякнула старушка и выпрямилась. — Пошли в дом. Хватит на пороге топтаться. Верунь, ты бы предупредила, что приехать хочешь. Ты ж меня до смерти напугала. В такое позднее время в нашу дыру только беда заезжает.
— Так я и не собиралась, — пошла следом за старушкой Вера. — Только сегодня утром решила вас проведать. Работу все равно всю не переделать. Как бы ты ни старалась. А родных людей у меня всего двое — вы да Степашка. Нельзя об этом забывать. Хотя я, стыдно признаться, почти забыла.
— Что признаешь — это хорошо, — поддакнула Василиса Юрьевна. — Значит, не совсем ты человек потерянный. Юрка говорит, что ты не хочешь сюда приезжать из-за дурных воспоминаний да из-за косых взглядов соседей. А я думаю, чего им косо на тебя смотреть, если они тебя не знают. Ты стала совсем другим человеком. Юрка показывал мне твои фотографии.
Рассуждая на эту тему, Василиса Юрьевна зашла в дом, щелкнула выключателем, повернулась к Вере и замерла с широко открытым ртом.
— Ты ли это, Верунь? — глухо поинтересовалась она и попятилась назад. — Или сатана меня разыгрывает? Разговаривает твоим голосом в образе совсем другой прекрасной девушки.
— Василиса Юрьевна, как вы можете! — строго сдвинула брови Вера, хотя больше всего в этот момент ей хотелось засмеяться. — Вы — умная, образованная женщина, бывший редактор серьезного издания и верите во всякую нечисть. Стыдно мне за вас, Василиса Юрьевна! Стыдно!
— Бабуля, а у вас глазки не выпадут? — поинтересовался Степашка. — Вы их так выпучили — даже я так не могу.
Не в силах больше сдерживаться, Вера сдавленно прыснула. Следом затряслась от смеха Василиса Юрьевна. Только Степашка переводил удивленные глазки с одной женщины на другую.
Все еще продолжая смеяться, Вера еще раз обняла старушку, погладила ее по ухоженным, недавно окрашенным волосам и сказала:
— Вы меня успокоили. Теперь я точно знаю, что здесь меня никто не узнает.
— Можешь не сомневаться, — поддержала ее Василиса Юрьевна. — Ты стала совсем другим человеком. Только волосы остались прежними, такие же длинные и густые. Да и голос, конечно. Ой, а чего это я разговорилась! Вас ведь кормить нужно! Да, Степашка?
— Ага, блинами, — согласился Степашка и по-свойски забравшись с ногами на диван, деловито защелкал пультом от телевизора.
— Нам бы ополоснуться с дороги, — радостно глядя на старушку, спросила Вера. — Вы сегодня баньку не топили?
— Куда ж я без нее, — удивленно развела руками пожилая женщина. — Еще тепленькая стоит. Так что бегите, пока я на кухне суечусь.
Степашка долго не соглашался идти в баню, но с помощью Василисы Юрьевны Вере удалось убедить его в необходимости помыться, а также попытаться увидеть доброго «банника», который весь день прячется под широким пологом, потому что не любит париться, и выбирается наружу только в полночь.
Поэтому в баню Степашка зашел на цыпочках, сразу заглянул под обе лавочки и даже приподнял металлический таз.
— Обманщицы, — глубокомысленно заявил мальчик и осуждающе посмотрел на Веру.
— Наверное, он уже в парной, — опустила глаза Вера.
— Точно, — прошептал мальчик и мигом стянул с себя клетчатую рубашку и джинсы. — Никуда ты от меня не денешься, бородатый банник. Все равно я тебя сегодня попарю.
Мальчик первым забежал в парную, звонко улюлюкая и воинственно размахивая руками. Вера зашла следом и плотно прикрыла дверь.
— Выходи, трусливый банник, — скомандовал мальчик. — Будь настоящим мужчиной и достойно прими это испытание. Я знаю, что ты не любишь мыться и что твое тело покрыто толстенным слоем грязи. Из-за этого ты постоянно чихаешь и часто болеешь. Я помогу тебе. Нужно лишь немного потерпеть.
Продолжая уговаривать банника помыться, Степашка заглянул за бочку с холодной водой, подлез под лавку и заинтересованно посмотрел в сторону окна. Вера с улыбкой наблюдала за мальчиком. Она отчетливо видела, как горящий огонек любопытства в его глазах сменяется на дикий, всепоглощающий страх. Вера проследила за его взглядом и успела выхватить в окне чью-то светлую тень, быстро метнувшуюся в сторону.
— Банник, — дрожащим пальчиком мальчик указал на окно. — Он пришел. И он не смешной и грязный. Он чистый и страшный. А еще он на кого-то похож. Я его уже видел. Очень, очень давно. Когда я был маленьким.
— Степашечка, ты, главное, не бойся, — чужим, хриплым голосом заговорила Вера. — Тебе это всего лишь показалось. Никакого банника на самом деле нет. Это всего лишь детские сказки. Нам пришлось тебя обмануть, чтобы заставить помыться. Ты очень впечатлительный мальчик. Вот и привиделся тебе за окном кто-то очень страшный. Но там никого не было. Понимаешь? Тебе всего лишь показалось. Сейчас мы с тобой быстренько помоемся и пойдем домой. И больше ни одно видение не напугает тебя.
— Но ведь ты его тоже видела, — серьезно, совсем по-взрослому посмотрел ей в глаза Степашка. — И тебе тоже стало страшно.
— Тебе показалось, — попыталась улыбнуться Вера. — И я ничего не видела. Это просто усталость. Я действительно очень устала, мой родной. Нам срочно нужно отдохнуть. Давай быстренько ополоснемся и в дом.
Намыливая Степашку, Вера вспомнила о том, как папа в детстве говорил ей, что после полуночи в баню устремляется всякая нечисть. Он строго настрого запрещал маленькой дочке мыться ночью. Она свято верила в его страшные истории и по вечерам боялась даже близко подходить к бане. Но став постарше, она поняла, «откуда ноги растут», как любил говорить папа.
Лет с восьми Вера стала ругать отца за то, что тот выпивал. Несколько раз она выгоняла из дома дядю Коля, который приходил к ним с очередной бутылкой водки. И отец не осуждал за это дочь. Он лишь по-доброму ухмылялся и говорил, что она растет настоящей женщиной. И Вера жутко гордилась собой и считала, что спасает отца от зеленого змия. Вечером отец шел в сарай или в погреб «по делам». Девочка часами ждала его у окна и засыпала, свернувшись калачиком на старом кресле, приставленном к подоконнику. Утром она находила опухшего, стенающего от нестерпимой головной боли отца на банной полке. Он жаловался Вере, что сама нечистая сила затащила его в баню и силком влила в него водку. И каждый раз, ожидая папу
