время. Я сначала так испугалась, что он может ее похитить, а потом была так озадачена ее поведением… Не думаю, что я вообще справилась с ситуацией должным образом. Мне жаль, если из-за этого у тебя возникли проблемы в "Жемчужине".
— Нет… — Я захлебываюсь непролитыми слезами и мучительно сглатываю, вспоминая эту историю. — Нет, вовсе нет. Просто… — Я качаю головой, не в силах справиться с нахлынувшими эмоциями. — Сегодня вечером я согласилась выйти замуж за кузена мистера Келли. Винсента Келли.
— Ты… что? — Киери хмурится, ее руки обхватывают кружку с чаем, пока я делаю глоток обжигающей жидкости.
Я должна рассказать ей о Глебе. Я должна рассказать обо всем, что он мне сказал. Как отчаянно я хотела сказать "да" и последовать за ним в Нью-Йорк. Особенно после того, как я узнала, что произошло между ним и Габби, меня разрывает на части осознание того, что их связывает какая-то необъяснимая связь, похожая на ту неосязаемую, которая так неодолимо притягивает меня к нему.
Но я не могу.
Потому что сегодня я ее разрушила. Ту самую связь, которая вернула его ко мне через несколько лет после того, как я сбежала. Я почувствовала, как она лопнула, словно перетянутая струна рояля.
Он возвращается в Нью-Йорк. И я больше никогда его не увижу.
— Я не люблю его, — говорю я, задыхаясь. — Винни. Но я знаю, что это был правильный выбор.
— Ты выходишь замуж за Винсента Келли, но не любишь его? — Спрашивает Киери, ее глаза расширяются. — Почему?
Вызывающе вскинув подбородок, я отбросила все сомнения и тревоги, которые бурлили внутри меня.
— Это было правильное решение для меня. Он предложил мне комфорт и роскошь, все, что мне нужно. К тому же это не так уж и важно. В конце концов я ему надоем, и он отбросит меня в сторону, как только закончит со мной. Тогда я смогу вернуть себе свободу и иметь все деньги, необходимые для содержания Габби.
— Мелоди, — укоряет Киери, глядя на меня серьезным материнским взглядом. — Келли — серьезные католики. Они воспринимают брак как обязательный договор, заключенный перед лицом Бога. Это не так уж и мало, если ты согласилась выйти замуж за Винни. Вы будете связаны на всю жизнь.
Мои легкие сжимаются, задерживая воздух внутри, когда она обрушивает на меня правду, к которой я совершенно не была готов. Значит ли это, что выхода нет? Я пообещала себя безумцу, который может сулить мне страдания до конца моих мучительных дней на этой земле.
Киери ласково сжимает мою руку, на ее лице написано беспокойство.
— Винсент Келли может со временем устать от тебя, но это не освободит тебя от контракта. Смерть — единственное, что может это сделать.
Сердце заколотилось от ее признания, и слова медленно опустились на землю. Значит, если я надоем Винни, он просто убьет меня? Что будет с моей малышкой Габби? Страх душит мою грудь, и я пытаюсь сглотнуть. Подняв кружку с чаем, я глотаю мятный чай. И со вздохом опускаю кружку.
Я все еще рада, что мне удалось спасти жизнь Глеба — ведь я многократно обязана ему своей жизнью. Но впервые я начинаю задумываться, не совершила ли я ужасную ошибку, не согласившись уехать с Глебом, когда он попросил меня об этом.
Сомнения заставили меня колебаться.
Мой страх заставил меня оттолкнуть его.
И теперь я боюсь, что не только потеряла любовь всей своей жизни, но и попала в ловушку с мужчиной, гораздо более властным и собственническим, чем мог быть Глеб.
31
ГЛЕБ
— Господин, это мой брат Саша. Саша, мой пахан Петр Велес, — говорю я, когда два новых телохранителя закрывают за нами двери кабинета Петра.
Как сказал мне Петр, Матрона отвечала за выбор новых охранников, как много лет назад она выбрала Вэла и Ефрема, так что я буду тщательно проверять их, раз уж вернулся с поручения забрать Сашу. Не то чтобы я не доверял матери Петра, но я больше не доверяю чужому мнению. Я сам сделаю вывод, достаточно ли они хороши, чтобы защитить моего пахана.
— Я слышал о тебе много хорошего, — говорит Петр Саше, поднимаясь со стула и протягивая руку через стол с прохладной улыбкой. Его острый серый взгляд оценивает моего младшего сводного брата, несомненно, отмечая, как мало мы похожи.
Если я высокий, худой и бледный, с темными волосами и зелеными глазами, то Саша — золотой мальчик в самом прямом смысле этого слова. Крепкий, мускулистый, но не совсем грузный, он имеет короткую, суматошную гриву песочно-русых волос, ярко выраженный оливковый оттенок кожи и карие глаза, которые настолько светлые, что ближе к янтарно-золотым. Все это комплименты его поразительно красивой матери.
В детстве Костя прозвал Сашу Львенок — маленький лев. И хотя он уже не маленький, с широкими плечами и ростом всего на пару сантиметров ниже меня, он все равно напоминает короля кошек. Возможно, дело в волосах или в вечно настороженном, оценивающем взгляде.
— Взаимно, — говорит Саша, принимая руку Петра и крепко пожимая ее.
— Пожалуйста, садитесь. — Петр жестом указывает на стулья, стоящие напротив его стола.
Когда Саша занимает место справа, я устраиваюсь рядом с ним, заинтригованный тем, как будет развиваться разговор.
— Мой брат сказал, что у вас есть работа, которая мне понравится, — говорит Саша, уголки его губ кривятся в едва заметной улыбке. Потому что, в отличие от меня и остальных моих машиноподобных братьев, Саша каким-то образом сумел развить в себе подобие чувства юмора, несмотря на наше воспитание. Он может быть сухим и с острыми краями, но, похоже, ему удается находить иронию в жизни.
Петр вздергивает бровь и переводит взгляд на меня, переплетая пальцы и опираясь локтями на стол.
Я пожимаю плечами.
— Я же говорил, что он идеально подойдет для этой работы.
Петр снова встречается взглядом с Сашей, выражение его лица серьезное.
— Ты понимаешь, что будешь работать в тылу нашего врага, очень опасного врага, и передавать Глебу информацию об их Братве? Я намерен держать его в качестве единственного контактного лица, чтобы свести к минимуму риск разоблачения.
В отличие от Саши, Петр после возвращения в Нью-Йорк на собственном опыте убедился, что в жизни нет иронии. Только уродство и смерть, готовая проглотить тебя целиком, если ты дашь ей хоть малейший шанс. К счастью, он не потерял ни жены, ни детей во всей этой неразберихе с Живодером, не то, чтобы ублюдки не пытались. Но он
