Внезапно что-то мигает и тут же гаснет. Расмус вскакивает, удивленно оглядываясь по сторонам. Что-то случилось с комнатным светильником? Нет, мигает где-то снаружи, на улице. Расмус встает с дивана, кладет ноутбук на стол, медленно пересекает гостиную и приближается к большим панорамным окнам от пола до потолка.
Снаружи царит полное безветрие. Сад Карины и Андерса погружен в дремоту летней ночи. За белым забором тянется усыпанная гравием дорога. Тенистые сады, новые и старые дома. Батуты, разноцветные почтовые ящики, яблони, садовые гирлянды, забытый кем-то из детей футбольный мяч.
Когда он встает, что-то вспыхивает снова.
И тут Расмус видит, что это мигает.
Уличный фонарь. Тот самый, который уже несколько лет никак не могут починить. Но теперь его свет ярче, чем раньше. Во всяком случае, в те моменты, когда он вспыхивает. А потом он вдруг в последний раз мигает и гаснет. Плафон становится совершенно черным.
Расмус остается стоять у окна. Глядя на потухший фонарь. Подошвы его ног весьма ощутимо покалывает. Словно от электрических разрядов. И он едва не вздрагивает от неожиданности, когда Майсан подходит и ложится рядом. Он смотрит на нее сверху вниз, а она смотрит на него снизу вверх.
И он улыбается.
– Что скажешь, малышка? – шепотом спрашивает он. – Поможешь мне собрать вещи?
* * *
Мир исчезает далеко внизу. Все его тело вжимает в пассажирское сиденье самолета. Он зажмуривается, когда они попадают в воздушную яму и их начинает трясти.
Черт бы побрал эти самолеты.
В голове мелькают картинки. Ледяное шоссе. Голос Лилля Линдфорса по радио. И ужасная тошнота. Его голова кружится. Кружится, кружится…
– Ты как, приятель?
Он открывает глаза и смотрит на пожилую даму, сидящую рядом с ним.
– Э, все хорошо. Бывает. Просто я давно не летал на самолетах.
– Боязнь высоты?
Расмус кивает. Дама улыбается.
– Я читала в газетах, что самолеты почти никогда не падают. Это большая редкость. Куда опаснее водить машину.
Врешь ты все, думает Расмус, чувствуя, как вибрирует самолет и как предательски сосет под ложечкой.
– А что вы будете делать во Флоренции? – с любопытством спрашивает дама.
– Э… отдыхать.
– О, как чудесно! Да, Италия действительно страна курортов. А я лечу в гости к подруге, которая там живет. У нее замечательная квартира прямо на центральной площади города. С потрясающим видом из окон. Ведь правда же Италию нельзя не любить? Она такая… волшебная!
– Согласен.
Самолет проваливается в еще одну воздушную яму, и Расмус стонет.
– Простите, – тут же извиняется он перед дамой.
– О, ничего страшного! Я уж и забыла, когда при мне в последний раз стонали. Но, быть может, вам стоит выпить? Чтобы успокоить нервы?
Расмус резко распахивает глаза. Эта мысль даже не приходила ему в голову.
– Отличная идея!
Он подзывает стюардессу и заказывает ей две маленькие бутылочки шампанского. На самом деле, он не отказался бы и от ледяного пива, но шампанское быстрее проникает в кровь.
– Две? – переспрашивает стюардесса.
– Да, одну мне, а вторую… моей соседке.
Дама рядом с ним страшно оживляется. А когда стюардесса отходит, Расмус слышит позади знакомый голос:
– Простите! Можно мне джин с тоником?
Сердце Расмуса едва не останавливается. Только не говорите мне, что это…
– Еще один? – недоверчиво уточняет стюардесса.
– Да, пожалуйста! Он такой вкусный!
Стюардесса уходит, а Расмус изо всех сил вжимается в сиденье, чтобы его голова не торчала над спинкой. Этого не может быть…
– Как бы то ни было, – слышит он голос Патриции (его неудачное свидание вслепую этим летом), которая что-то увлеченно втолковывает своему соседу, – но полгода назад я развелась. Это было ужасно. Просто какая-то путевка в ад. Тьма с утра до вечера. Не знаю, понимаешь ли ты меня, Кристиан…
– Меня зовут Йозеф.
– Да, точно. Как бы то ни было, я перепробовала почти все. Медитативное дыхание вообще не помогает. Ты пробовал, Кристиан? Не пробуй – развод чистой воды. Теперь я сижу на воспалительной диете. Точнее, это называется противовоспалительная диета. Исключила весь глютен и сахар. Глютен – дерьмо, вот что я тебе скажу. От него сплошные запоры. Мне одна подруга посоветовала эту диету. Она очень следит за всем, что противовоспалительное. Можно сказать, собаку на этом съела. Прежде она страшно мучилась от аллергии на пыльцу, а теперь хоть бы хны. Ну разве это не чудо? Правда, через полгода у нее обнаружился рассеянный склероз, а это уже куда хуже… Но как бы то ни было именно она посоветовала мне отправиться в путешествие. Вроде как иной раз бывает полезно перезагрузить систему и получить новые впечатления. Так что теперь я планирую…
Расмус так далеко съезжает вниз на сиденье, что его колени упираются в спинку переднего кресла. Патриция между тем продолжает заливаться соловьем, и сама ситуация выглядит настолько абсурдной, что Расмус принимается хохотать. Он зажимает рот рукой, но, начав смеяться, остановиться уже трудно. Дама рядом с тревогой глядит на него:
– С вами все в порядке?
– Да, – выдавливает Расмус и смахивает выступившую слезу. – Простите. Должно быть, всему виной кислород на высоте.
– А зачем вы так далеко уехали на сиденье?
– Сам не знаю.
Дама кивает:
– Ну-ну. Нельзя же иметь всему объяснение.
Умная женщина, думает Расмус. И в ту же секунду рядом с ними появляется стюардесса с двумя крохотными бутылочками и пластиковыми стаканчиками. Вместе с незнакомой дамой они до краев наполняют свои стаканы и чокаются.
– За что пьем? – интересуется дама.
– А… какие будут предложения?
– За Италию?
Расмус улыбается. Дама тоже.
– Звучит подходяще. За Италию!
Глава 58
Панцано, Тоскана. Паула
Она работает в садоводческой фирме. И ей двадцать один год.
Антония.
Дочь Паулы.
Прямо сейчас она поливает растения в теплице. Ряды крупных кустиков базилика, тимьяна, статные острые розмариновые деревца. На ней светло-бежевые брюки на помочах, на голове – шляпа, защищающая от солнца. Сегодня в Тоскане невыносимо жарко, а фирма еще и ко всему прочему расположена на вершине холма.
Пот ручьями стекает по телу Паулы, но в этом виновато не только солнце. Она стоит у входа в теплицу и заглядывает внутрь. Она торчит там уже пять минут. Наблюдает за дочерью.
Внутри трудится несколько девушек, но Паула моментально понимает, кто из них Антония.
Пауле очень страшно. В душе столько противоречивых чувств. На пьяцца в центре сидит и ждет ее за чашечкой капучино Хильда. Когда Паула вернется, они обязательно закажут бутылку ледяного спуманте. Будут заливать горе или же, напротив, отмечать, что все прошло хорошо. Ведь Паула понятия не имеет о
