удрученный заботами рыбак. «Господи, как хорошо!» — вырывалось наконец у рыбака, но потом бедняк опять принимался за свое дело и забывал о соловье, на следующую ночь снова заслушивался его и снова повторял то же самое: «Господи, как хорошо!»
Не хрусталь, фарфор и серебро становятся главной ценностью страны, а пенье соловья. О нем рассказывали путешественники, о нем писали стихи.
Со всех концов света стекались в столицу императора путешественники; все они дивились на великолепный дворец и на сад, но, услышав соловья, говорили: «Вот это лучше всего!»
Возвращаясь домой, путешественники рассказывали обо всем виденном; ученые описывали столицу, дворец и сад императора, но не забывали упомянуть и о соловье и даже ставили его выше всего; поэты слагали в честь крылатого певца, жившего в лесу, на берегу синего моря, чудеснейшие стихи.
И далее — удивительная мысль Андерсена.
Книги расходились по всему свету, и вот некоторые из них дошли и до самого императора. Он восседал в своем золотом кресле, читал-читал и поминутно кивал головой — ему очень приятно было читать похвалы своей столице, дворцу и саду. «Но соловей лучше всего!» — стояло в книге.
— Что такое? — удивился император. — Соловей? А я ведь и не знаю его! Как? В моем государстве и даже в моем собственном саду живет такая удивительная птица, а я ни разу и не слыхал о ней! Пришлось вычитать о ней из книг!
Император не знал о соловье, первый приближенный не знал о соловье, как выяснится дальше, главный придворный музыкант (капельмейстер) не знал. А рыбак слушал и наслаждался. И, слушая, забывал о своей бедности: «Господи, как хорошо!»
Далее — совершенно невероятный разговор императора с первым приближенным. Что в нем невероятного?
Читая, обратите внимание на интереснейшую деталь: Андерсен не жалел места для описания красот дворца, сада, леса, озер, реакции бедного рыбака на пение соловья. Но встречу двух, казалось бы, самых важных героев, императора и его приближенного, вмещает в одно предложение, по ходу успевая сообщить особенность характера приближенного:
И он позвал к себе первого из своих приближенных; а тот напускал на себя такую важность, что, если кто-нибудь из людей попроще осмеливался заговорить с ним или спросить его о чем-нибудь, отвечал только: «Пф!» — а это ведь ровно ничего не означает…
Запомним это слово!!! ПФ!
— Оказывается, у нас здесь есть замечательная птица, по имени соловей. Ее считают главной достопримечательностью моего великого государства! — сказал император. — Почему же мне ни разу не доложили о ней?
— Я даже и не слыхал о ней! — отвечал первый приближенный. — Она никогда не была представлена ко двору!
— Я желаю, чтобы она была здесь и пела предо мною сегодня же вечером! — сказал император. — Весь свет знает, что у меня есть, а сам я не знаю!
— И не слыхивал о такой птице! — повторил первый приближенный. — Но я разыщу ее!
Легко сказать! А где ее разыщешь?
Первый приближенный императора бегал вверх и вниз по лестницам, по залам и коридорам, но никто из встречных, к кому он ни обращался с расспросами, и не слыхивал о соловье…
И вот совершенно замечательный эпизод. Выяснилось, что никто не знает о соловье.
И тут первый приближенный прибегает к старому приему всех лицемеров и лжецов, пресмыкающихся перед императором.
Первый приближенный вернулся к императору и доложил, что соловья-де, верно, выдумали книжные сочинители.
— Ваше величество не должны верить всему, что пишут в книгах: все это одни выдумки, так сказать, черная магия!..
И совершенно замечательный ответ императора.
Внимательному читателю открывается бездна андерсеновского юмора, гротеска, сатиры. Я имею в виду причину, по которой существование соловья не может быть неправдой.
— Но ведь эта книга прислана мне самим могущественным императором Японии, и в ней не может быть неправды!
Самый могущественный всегда прав!
И совершенно замечательная речь императора.
Я хочу слышать соловья! Он должен быть здесь сегодня же вечером! Я объявляю ему мое высочайшее благоволение! Если же его не будет здесь в назначенное время, я прикажу после ужина всех придворных бить палками по животу!
Соловью благоволение, а придворных после ужина… (!!!) Сколько в этом высказывании дикости и самодурства!
Далее следует некое слово, которое, видимо, должно принадлежать китайскому языку. Но мы можем только догадываться о том, какой ужас оно может выражать:
— Тзинг-пе! — сказал первый приближенный и опять забегал вверх и вниз по лестницам, по коридорам и залам; с ним бегала и добрая половина придворных, — никому не хотелось отведать палок…
И вот главный вопрос, на который ни один читатель не может дать ответа:
У всех на языке был один вопрос: что это за соловей, которого знает весь свет, а при дворе ни одна душа не знает…
Одна из глубочайших идей сказки-притчи!
Бедный рыбак знает, бедная девочка знает (читаем ниже), путешественники знают и описывают соловья как главную ценность страны, могущественный японский император знает.
Наконец на кухне нашли одну бедную девочку, которая сказала:
— Господи! Как не знать соловья! Вот уж поет-то! Мне позволено относить по вечерам моей бедной больной матушке остатки от обеда. Живет матушка у самого моря, и вот, когда я иду назад и сяду отдохнуть в лесу, я каждый раз слышу пение соловья! Слезы так и потекут у меня из глаз, а на душе станет так радостно, словно матушка целует меня!..
— Девочка! — сказал первый приближенный императора. — Я определю тебя на штатную должность при кухне и выхлопочу тебе позволение посмотреть, как кушает император, если ты сведешь нас к соловью! Он приглашен сегодня вечером ко двору!
Читая дальше (самую остроумную часть сказки), можем ответить на вопрос, почему вельможи, да и сам император, не знают о соловье. Они живут в другом мире, мире хрусталя, фарфора и серебра.
Император и приближенные живут в мире, где ценятся ТОЛЬКО материальные вещи. Теперь, ведомые бедной девочкой, они вступают в мир звуков.
И выясняется, что в этом мире, где обитают бедный рыбак («Господи, как хорошо-то!»), бедная девочка («Слезы так и потекут у меня из глаз, а на душе станет так радостно, словно матушка целует меня!..»), они лишены подлинных богатств и знаний о прекрасном.
И вот все отправились в лес, где обыкновенно
