волю в отчаянном стремлении пнуть мерзавца в самое уязвимое место, но не преуспела. Воспользовавшись моментом, герцог прижался к ней бёдрами. От полного унижения её защищала лишь тонкая ткань сорочки и кружевных панталон.
— Очаровать потерянную невесту не составило труда, — хмыкнул де Эвиль, с лёгкостью стягивая с неё исподнее. Девушку затрясло, но и это мужчина истрактовал в свою пользу. — Ты дала согласие на помолвку и переехала жить в моё поместье, так как родительский дом изрядно пострадал в пожаре.
— Сколько же ты портил мне жизнь, — с горечью произнесла вампиресса. — Ради чего, Орэ? Ведь тебе может принадлежать любая. Любая чистокровная леди будет любить тебя и рожать наследников. Для чего тебе я?
— Любая, кроме тебя, — с ненавистью выплюнул Орэ, раздвигая её колени. Похоже, презрение к невесте ничуть не мешало его телу испытывать сильное возбуждение по отношению к ней. — Поэтому я всегда хотел лишь тебя одну.
Когда герцог де Эвиль ворвался в неё, причиняя боль, Николь уже знала, что акта насилия избежать не удастся, но всё равно сжалась, как могла. Всхлипнув, маркиза отвернулась — единственная роскошь, которую допустило скованное внушением тело — и прикрыла глаза, сдерживая слёзы, рвущиеся из глубины груди.
Ну уж нет, такого удовольствия она ненавистному жениху не доставит.
Он может заполучить её тело, но не сердце и душу.
Понимая, что не справится с отвращением и отчаянием одна, вампиресса бросилась в спасительные объятия зверя. Вместе они выстоят, перетерпят.
К счастью, Николь давно не являлась девственницей и знала разницу между грубым принуждением и занятием любовью с желанным мужчиной. Будь она невинна, первый раз с нелюбимым и нелюбящим партнёром раздавил бы её и уничтожил.
— Как же я оказалась в Манополисе? — спросила маркиза, надеясь если не отвлечь блондина от одностороннего процесса, то, по крайней мере, выведать тайны своего прошлого.
— По воле случая, — на автомате отозвался Орэ, занятый своим грязным делом.
«Тяжело ему приходится без отклика», — подумала вампиресса с тенью злорадства. С помощью зверя абстрагироваться от эмоций и разрушительных мыслей стало куда проще. Её тёмная суть не сводила глаз с сочащейся кровью раны на плече мужчины.
Если бы только она могла двигаться и ударить в повреждённое место!
— Люси, не так ли? — хмыкнула бессмертная, зацепившись за единственное своё настоящее воспоминание. — Дай угадаю, служанка обо всём узнала и рассказала мне, правда? За это ты убил бедную девочку.
— Из-за дрянной пронырливой камеристки пришлось стирать тебе память во второй раз. Если бы я затронул твою личность снова, ты без сомнения бы свихнулась. И потому мне приходится терпеть твои выходки.
Орэ укусил её за шею, стремясь причинить боль, а Николь с отстранённым удивлением подумала, как может быть так хорошо и сладко с одним, и так унизительно и мерзко с другим.
— Я не собирался убивать твою собачонку, но, попадись она мне вновь, свернул бы ей шею с большим удовольствием, — оскалился герцог, тоже раскрываясь в зверя.
Маркиза испугалась бы за свою безопасность и жизнь, если бы не понимала, что её телом жених дорожил гораздо больше, нежели чувствами.
— Увидев её в крови, ты так испугалась, что, даже не помня себя, прыгнула в портал, который вы готовили для побега, и затерялась в мире смертных.
— Но зачем посылать за моей головой Лео Ханта? — запутавшись, спросила Николь, стараясь не смотреть на своего мучителя.
— Закрой рот, ты меня сбиваешь, — велел он.
Девушка попыталась возразить, но внушение вампира подавило её сознание.
— Я хочу, чтобы ты отзывалась мне всем телом. Удовлетвори меня, как своего графа, — сколько бы Николь ни сопротивлялась, мощь Орэ будто за ниточки тянула её тело, приподнимала бёдра, заставляя ублажать монстра, которого она ненавидела.
— А теперь будь умницей и кричи во весь голос, вложив в него всю свою боль и отчаяние. Помни, что для Кросса эта ночь станет последней. Для нас с тобой — одной из многих жарких ночей.
Глава 19
Ведомая внушением, Николь кричала до хрипоты, пока не сорвала голос.
Орэ её отчаянием упивался и двигался всё жёстче, отрывистее и эгоистичнее. В какой-то момент изнурённая вампиресса утратила чувство времени и перестала различать, прошла ли минута, полчаса, час — каждое мгновение сделалось одинаково невыносимым.
Если можно выжечь душу, не покалечив тело, то жених, без сомнения, придумал лучший способ. Маркиза ещё никогда в жизни не чувствовала себя столь опустошённой, беспомощной и пронзительно одинокой.
Герцог де Эвиль щадил её физическую оболочку, но наносил удар за ударом словами: убийство родителей, убийство брата, убийство подруги и служанки, убийство любимого мужчины. Казалось, высокородный готов выжечь весь Дракард, чтобы заполучить желаемое.
Николь не представляла, что умеет так ненавидеть.
Не зверь, а именно её человеческая часть — ни Хант, ни Лемейн вовек не смогли бы приблизиться к вампиру, которому она дала согласие на помолвку. К тому, кто загонял её в силки, как заветную добычу, не останавливаясь ни перед чем на своём пути.
Как же она жалела, что промахнулась, и не всадила кинжал ему в сердце по самую рукоять! Впрочем, без толку: сердце у аристократа отсутствовало.
К тому моменту, когда Орэ кончил своё грязное дело и придавил её тяжестью разгорячённого влажного тела, бессмертная не спускала глаз с оружия, воткнутого в столешницу.
В отличие от жениха, у неё сердце было. Не бессмертное вопреки тому, как величали себя вампиры. После того, что сотворил с ней герцог, хотелось вырвать его из груди и растоптать.
Лишь бы ему больше не достаться.
— Я запрещаю тебе причинять себе вред и пытаться покинуть спальню, — проследив направление её взгляда, ударил приказом Орэ. — В остальном можешь быть свободна.
Едва получив волю, тело Николь сжалось в комок.
Девушку заколотило так, что зуб на зуб не попадал. В последний раз она чувствовала себя настолько ужасно на пороге летаргии из-за перехода. При мысли, что и тогда виной всему являлся высокородный, маркиза с трудом сдержала рвотный позыв.
Увы, она не могла ни вывернуться, ни заплакать, ни закричать.
Вампир оставил после себя пустоту и пепелище.
— Мне нужно к лекарю, — как ни в чём не бывало заметил герцог.
Он приподнялся на вытянутых руках и поморщился: не затягивающаяся из-за серебра рана на плече кровоточила и доставляла ему беспокойство.
— Когда я вернусь, мы продолжим, так что приведи себя в порядок.
Маркиза Бертье не удостоила жениха вниманием.
Внушение ослабляло и её, и зверя, поэтому тёмная сущность уже не могла защищать вампирессу. Травма от изнасилования слилась в ней с откатом от
