— О Уайатт, — сказала она, упав в его объятия. — Джонни послушается тебя! Я знаю, обязательно послушается!
— Нет… нет.
Она поцеловала его, страстно, в этом поцелуе были и соленые слезы, и отчаяние, и тоска. Не слишком плохо, и его петушок даже начал проявлять интерес, но он вовремя аккуратно отодвинул ее от себя.
— Кейт, Кейт… я женатый мужчина, который любит свою жену, что бы там она тебе ни говорила по телефону, из-за чего ты решила вести себя так, как сейчас.
Она почувствовала себя неловко, опустила голову, встала и босиком пошла к двери, бормоча извинения. Выйдя, она закрыла за собой дверь.
Уайатт лег. Можно еще поспать. Кейт Элдер — хорошенькая женщина, особенно для своих шестидесяти, но будь он проклят, если он поддастся ее очарованию, тем более не теперь, когда он отшил куда более молодую подружку, Текс.
— Что я только не делаю ради тебя, Сэди, — сказал он.
Чтобы снова заснуть, потребовалась целая вечность.
Ну, по правде — три минуты.
Глава 14
Дождь пробудил все запахи Вашингтон-маркета — фруктов, рыбы и остатков продуктов. Протекающая неподалеку река добавила свой аромат в этот сырой и слегка тухловатый букет. Здания, построенные еще до Гражданской войны, с их увенчанными арками входами, вычурными карнизами и лепными оконными рамами, подставили свои тела из грязного кирпича и камня обрушившемуся ливню, но без толку — даже молотящие по ним струи воды не могли смыть груз лет.
К девяти утра эти улицы заполнятся машинами даже в такую погоду, а розничные магазины в квартале отсюда не будут испытывать недостатка в покупателях, предлагая им радиоприемники, фейерверки, садовый инструмент, спортивные товары и еще бог знает что.
Но перед рассветом окна магазинов еще были темны, а улицы принадлежали грузовикам фермеров и транспортных фирм. Мало кто из людей в кепках и рабочей одежде озаботился тем, чтобы надеть дождевики перед разгрузкой и загрузкой машины в мелькающем свете фар, размытом струями дождя. Правда, их движения стали еще более лихорадочными, а кудахтанье домашней птицы, крики людей и грохот ящиков вкупе с рокотом моторов и визгом колес ездящих туда-сюда грузовиков пытались соревноваться с раскатами грома, посылаемыми богом в знак того, что и это место принадлежит ему.
С этими мыслями Уайатт аккуратно правил конем, мягко разговаривая с ним и не усердствуя с поводьями, чтобы животное не испугалось мелькающих вспышек молний и грохота ударов божественного кнута. Два самых необычных во всем Нью-Йорке молочника были весьма рады тому факту, что они сидят внутри металлического фургона молочного завода Дроста. Тем не менее внутрь попадало достаточное количество воды, и Уайатт предпочел накрыть газетой свой длинноствольный «кольт» сорок пятого калибра, лежащий на скамейке позади него.
Сидевший сзади Бэт и его маленький револьвер были сухими, как свежеподжаренный тост, но звуки грома неуютно отдавались в металлических стенках фургона, а непрекращающаяся барабанная дробь ливня по крыше была не то чтобы оглушающей, но чертовски отвлекала.
Они медленно и неторопливо ехали, объезжая грузовики и суетящихся людей, иногда окидывавших их раздраженными взглядами, когда копыта коня с плеском ударяли в лужу. Будто люди здесь были более уместны, чем этот одинокий молочный фургон. Отъехав от складов на пару кварталов, где практически никого не было, они все еще слышали шум Вашингтон-маркета, соревнующийся по громкости с грозой.
Вскоре Бэт вылез наружу, как следует промокнув за то время, что он открывал большие двери склада. Распахнув одну из створок, он нырнул внутрь, и Уайатт направил коня внутрь пустого помещения. Цокот копыт по бетонному полу шел полифонией с барабанившим по крыше склада дождем, монотонным эхом отдававшимся внутри.
Бэт закрыл ворота и пошел к массивной маскировочной стене, оставляя за собой мокрые следы, засунул руку в выемку в деревянной стене, схватил веревочную петлю и открыл одну из створок деревянных дверей. Уайатт, как обычно, развернул фургон задней частью ко входу, и двое мужчин в черных брюках, белых куртках, белых рабочих перчатках и черных кепках, с которых капала вода, принялись выбирать нужные ящики.
Уайатт взял одну из двух имевшихся раскладных металлических лестниц, чтобы у Бэта была возможность забраться наверх и снять ящики с первого ряда, с другой стороны, залезая из первого из шести проходов, разделявших громадные ряды ящиков. Каждый из рядов деревянных ящиков был высотой под три метра. Даже при своем росте в метр восемьдесят с лишним Уайатт с трудом бы достал ящик с верхнего ряда, а Бэт был почти на голову ниже, чем он.
Это занятие, а они в третий раз отправились за грузом, заняло больше времени, чем ожидал Уайатт. Ящики были разложены по сортам, так что им приходилось перекатывать стоящие на колесах лестницы с одного места на другое, набирая ассортимент в соответствии с выданным Джонни списком.
Они не относили каждый ящик сразу в фургон. Сначала они ставили звенящий бутылками ящик на край прохода, а потом, когда наберется весь ассортимент, они загрузят его внутрь. Оба мужчины были отнюдь не мальчиками и давно познакомились с радикулитом, что, конечно, не ускоряло процесс погрузки.
Сегодня была пятница. Они, как и рекомендовал Уайатт, решили варьировать дни доставки, избегая определенной схемы. Первая доставка была в понедельник, вторая — в среду.
Торговля у Холидэя шла на ура, если в будние дни еще было относительно спокойно, то выходные становились настоящим безумием. Люди Йеля продолжали свою слежку даже теперь, в конце третьей недели с тех пор, как кабак вновь открылся. Денежный запас Уайатта, конечно, не мог соревноваться с запасами Арнольда Ротштайна, тем не менее стабильно рос. Его улов уже приближался к десяти тысячам долларов.
И даже женщины вели себя прилично. В своем последнем телефонном разговоре Сэди согласилась приехать в начале июня, если все и дальше будет идти по плану. Услышав об этом, Текс прекратила свои заигрывания, что, впрочем, не разрушило ее дружеских отношений с Уайаттом. Джонни и Дикси были все такой же прелестной воркующей парочкой. И, что самое лучшее, Кейт провела в клубе всего пару дней, придя к некоторому неустойчивому соглашению со своим сыном относительно выбранного им жизненного пути, и даже, прежде чем отправиться обратно в Аризону, приняла от Уайатта пятьсот долларов — деньги, выданные ему на расходы, и сто долларов сверху в качестве штрафа, наложенного им на самого себя.
Уайатт не участвовал в разговорах Джонни с матерью, но к моменту отъезда Кейт и сын Дока открыто выражали свою взаимную любовь. Это делалось еще и из соображений скрытности со стороны Джонни, чтобы ни намеком не выдать маме опасную ситуацию с Йелем и Капоне.
Если бы Кейт знала о происшествии на Кони-Айленд и всех его последствиях, то лучшая половина Дока, без сомнения, осталась бы здесь… и осталась на тропе войны.
Эти мысли блуждали в голове Уайатта, когда он поставил ящик со «скотчем» на ящик с джином. И тут его встряхнул удар грома…
