находиться в ванной, но не смогли ни развернуться, ни разойтись, только хохотали до слёз. Крошечное помещение ванной не было приспособлено ни для чего другого, кроме прямого назначения.
Телефон в кармане пиликнул о входящем сообщении. Она проверила и с удивлением обнаружила видео, которое ей отправила Софико, снимавшая танец Арая. Быстро поблагодарив в ответ, переправила маленький фильм своей матери и попросила показать его Сандро завтра утром, когда мальчик проснётся. Зинаида Петровна через несколько минут написала ей: «Какая красота! Твой муж бесподобен. Тебе повезло, доченька. Я рада, что ты дождалась настоящей любви. Мы рады. Отцу сейчас покажу, а Шурке завтра. Он умотался сегодня, спит крепко. Коржик с ним, Васька в ногах. Вся команда «в отключке». Не волнуйтесь, всё у нас будет хорошо».
Нежное прикосновение к волосам, поглаживание и вопрос Арая вернули её в сумрак вечера.
— Почему ты сидишь в темноте? — спросил он.
— Смотрю твой танец, тётушка Софико запечатлела его. А я не могла пошевелиться, как заколдованная твоей силой, грацией.
— Не хочешь прямо сейчас продолжить мой танец? — Предложил ей муж, чуть шевельнув бровями, будто на что-то намекая.
— Очень хочу, — прошептала Тамара и встала, оказавшись совсем близко к нему.
Её окутал аромат свежего морского бриза, снежных гор, цветущих фруктовых деревьев. Всё это рождало в ней дрожь желания, пробуждая неведомые до встречи с мужем чувства. Она провела рукой по его обнажённой груди, ощущая пальцами гладкую, чуть влажную кожу. Потом погладила чёрные с проседью на висках волосы, гладко выбритые щеки, коснулась упрямого подбородка, сильной шеи, которую обнимала цепочка с крестом.
— Я хотела тебе сказать, вернее, признаться, — тихо начала она, прижимаясь губами к его груди, целуя своего мужчину после каждого слова. — Ты понравился мне сразу, как только я увидела тебя под моими окнами. Тряпка вырвалась сама, потому что рука дрогнула. А когда ты посмотрел наверх, я действительно чуть не повисла на том ремне, до того захотелось быстрее к тебе спуститься. Я влюбилась с первого взгляда. А потом ты ушёл. И будто закончилась сказка. Стало так одиноко. Я не верила, что увижу ещё когда-нибудь твои добрые, чуть уставшие глаза, улыбку… тебя. И вдруг на следующий день ты в нашем дворе! Боже, Арай! Не найти слов, как я была счастлива.
— А сейчас? Ты счастлива?
— Да, — поднимая к нему лицо, пропадая в поцелуе, сносящем все запреты, ограничения и контроль. Едва не задохнувшись, вдруг потеряв всю одежду, она почувствовала, как сердце переполняется горячей волной, как замирает дыхание в горле, как подкатывают слёзы, и слова рвутся из самой глубины души. — Я люблю тебя…
Эпилог
Родители Арая прожили около года. Они наслаждались каждым новым днём, общением с друзьями, прогулками в любую погоду, знакомством с городом металлургов…
Отцу удачно сделали операцию, вернув сорок процентов зрения одному глазу, второй не стали трогать, потому что надежды не осталось. Но он и этому был несказанно рад, как и его супруга. Александр-старший долго благодарил врача, удивляясь возможностям российской медицины. На осторожный вопрос медика, известно ли ему о том, что некоторые показатели анализов превышают норму, спокойно ответил:
— Конечно. Я всё знаю. Мы с женой приехали проститься с младшим сыном, на которого возвели поклёп некоторые неприятные личности, а оказалось, что у него хорошая семья. Давно, очень давно мы не виделись, и тут такое счастье. Зачем омрачать его болезнями? Там, где мы жили, после обследования нам честно объявили, что стадия уже последняя. Рак лёгких… Можно, конечно, вложить в лечение миллионы, поехать в Германию или Израиль, но результат будет один и тот же. Опять же после облучения течение болезни может ускориться в геометрической прогрессии: неизвестно, как отреагируют клетки на воздействие. В общем, мы с супругой посовещались и решили, что не нужны нам капельницы, таблетки, уколы. Эти химии и облучения… Зачем? Сколько дано, столько всё наше. Мы прожили долгую жизнь, больше семидесяти лет рядом, вместе со школы. Не каждому такое счастье выпадает. Но и ошибок за эти годы сделано очень много. Некоторые из них останутся камнем на душе, а какие-то ещё можно исправить. Вы уж не говорите сыну ничего. Не надо. Он недавно женился, у него всё только налаживается. А мы с женой погреемся рядом с ними. Я вот увижу его скоро после стольких-то лет, приедет за мной. И внука своего самого младшенького впервые смогу рассмотреть. Его ведь зовут, как и меня, Александром… Договорились, доктор?
Мужчина в белом халате слушал старика и понимал, что не сможет пойти против его решения. Лишь уточнил:
— У вашей жены то же самое?
— Да, как под копирку нарисовано. Спасибо, доктор. Думаете, поскрипим ещё полгодика? До весны дотянем? — Врач покачал головой, как бы говоря, что на всё воля Божья. — Да-да, зря я об этом. А мы дотянем, я уверен…
Отец очень удивился, когда разглядел младшего сына.
— Арай, ты так похож на мать, слов нет. Как такое возможно?
— Ты ещё Шурку не видел. Он вылитый я. Значит, наш Сндро похож на бабушку Ануш. Зато Арарат похож на тебя.
— Зачем ты о нём вспомнил? — проворчал старик, усаживаясь рядом с сыном на переднее сиденье тёмно-синей Audi. — Пусть живёт в своей Польше. Ты не торопись, сынок, ладно? Дай насмотреться на летние улицы. Или тебе на работу скорее надо?
— Я успею, не волнуйся. Давай я тебе покажу то, о чём рассказывал, когда мы первый раз ехали в клинику.
Отец слушал голос сына, привыкал к ярким краскам за окном, которые виделись размытыми пятнами, но всё же это было несравнимо с темнотой, окружавшей его последние месяцы…
Родители угасали постепенно, незаметно для тех, кто жил рядом с ними. Тамара первой обратила внимание на то, что они стали быстро уставать, задыхаться, реже выходить на улицу. Она поделилась своими наблюдениями с мужем, настаивая на том, чтобы пожилые люди прошли обследование. Вот тогда Ануш и рассказала сыну правду. Арай был потрясён, не находил слов. Ему казалось, что сердце вот-вот остановится.
— Мама, как же это? Мы же только начали… Почему ты не говорила мне ничего?
Она объяснила ему то же самое, что и Александр доктору несколькими месяцами ранее. Видела, как младший сын держится из последних сил, чтобы не заплакать. Он, как в детстве, взял её руки в свои ладони, прижался губами и зажмурился так, что потемнело в глазах, но это не помогло. Слёзы, горячие, горькие, разрывающие всё нутро, обжигали матери кожу. Ануш погладила его по голове
