артиллерийский обстрел со стороны римлян был неэффективным. Римские метательные машины не добивали до позиций селевкидских требушетов. Мощности им не хватало. Поэтому селевкидские артиллеристы стреляли по городу как в тире. И римляне начали нести потери. После трехдневного обстрела практически все метательные машины римлян были уничтожены. Потери в живой силе у гарнизона Неаполя тоже были ощутимыми.
Кроме того, к артиллерийскому обстрелу присоединились селевкидские арбалетчики и спешенные конные лучники, которые устроили римлянам настоящий террор.
Стрелки, состоявшие на службе в гарнизоне Неаполя, были вооружены дротиками и пращами. И если мы сравним их с арбалетами и мощными луками, имевшимися у завоевателей, то сравнение это будет не в пользу римских стрелков. Хороший пращник мог метнуть свинцовую пулю, похожую на желудь, на дальность в сто пятьдесят метров. Однако даже он не мог попасть в цель на таком расстоянии. Это была уже не прицельная стрельба, а куда-то в сторону противника. На кого бог пошлет! А прицельно стрелять даже самый меткий стрелок, вооруженный пращой, мог лишь на сорок-пятьдесят метров. И дальше пуля из пращи уже летела по непредсказуемой траектории. А вот конные лучники могли уверенно поражать цели из своих композитных луков на дистанции до двухсот метров. Не забывайте, что эти воины попадали на полном скаку в мишень размером с кулак. Арбалетчики Селевкидов, конечно, стреляли похуже. Но тоже могли попасть в человеческую голову со ста метров.
За восемь дней от стрел и арбалетных болтов погибло даже больше римлян, чем от артиллерийского обстрела. За все это время римский двенадцатитысячный гарнизон понес потери в три тысячи триста шесть бойцов убитыми и ранеными, а осаждавшая город армия потеряла всего тридцать шесть стрелков. Причем только тринадцать из них были убиты.
Тут сказалось наличие хороших и крепких доспехов. В то время как римские доспехи защищали очень плохо от попаданий бронебойных стрел и арбалетных болтов.
Доспехи римлян Громова откровенно разочаровали. Ни одной кольчуги у хваленых римских легионеров он так и не увидел. Римские бронзовые шлемы без гребней тоже вызывали улыбку. Из доспехов самым распространенным среди римских солдат были кожаные панцири, называвшиеся лорика линтеа, усиленные редкими бронзовыми пластинами. Хреновенькая защита, если говорить честно. Хотя до этого римляне также встречали в бою не самых бронированных противников. Греки носили похожие панцири, которые, в отличие от римских лорик, назывались тораксами. Но дело ведь не в названии. Тут как ни называй, а крепости доспеху это не прибавит. Различные варвары, с которыми воевали римляне, в массе своей доспехов не имели. Карфагенские наемники тоже крутой броней похвастать не могли. Разве что македонцы. Вот у них в армии были популярны неплохие тяжелые панцири и металлические кирасы. Но македонцев римляне завалили телами. Слишком мало у македонского царя было хорошо экипированных воинов. Вот и выходит, что римлянам, по большому-то счету, матерые доспехи были не нужны в данном временном периоде. До этого враги у них были не самые сильные и хорошо экипированные.
Кстати, до прихода Александра к власти у Селевкидов в армии такие вот кожаные и тканевые панцири тоже были очень популярны. Это сейчас его воины даже и помыслить не могут, чтобы идти в бой без прочной железной кольчуги. К хорошему быстро привыкаешь. Хотя Громов порылся в памяти и вспомнил, что те же кольчуги в римской армии должны появиться еще не скоро. Вот примерно лет через сто некий римский государственный деятель по имени Гай Марий затеет военную реформу. И именно тогда исчезнет деление на гастатов, принципов и триариев в римском легионе. А все легионеры примерят на себя кольчуги с наплечниками, которые назовут лори-ка хамата. Но сейчас время еще не пришло. Правда, многие римские офицеры все же вместо кожаных панцирей носили блестящие кирасы и шлемы греческого образца. Выпендривались мажорики. А у римских кавалеристов встречались панцири, покрытые металлической чешуей, которые назывались лорика серта. Но и все эти внешне красивые доспехи от бронебойных стрел и арбалетных болтов своих владельцев спасали плохо. Кроме того, таких вот блестящих на всю округу кадров селевкидские стрелки старались подстрелить в первую очередь. В итоге убыль среди командного состава в гарнизоне Неаполя была очень значительной. Даже командующий гарнизоном Тит Аппулей Сатурнин был смертельно ранен прилетевшим арбалетным болтом, когда неосторожно высунулся из-за зубца городской стены. Правда, вражеский арбалетчик, который прятался за одним из передвижных щитов-мантелетов, так и не узнал, кого же на самом деле он подстрелил. Для него это был еще один уничтоженный противник.
Простой крестьянский парень, родившийся в Сирии, за время этой войны уже убил столько врагов, что со счета сбился. Он всего лишь делал свою работу. Такую важную и нужную его стране. И еще за нее очень хорошо платили. Очень хорошо. Таких денег он бы на своем поле не заработал и за три жизни.
Глава 17
Победителем в сражении может себя назвать лишь тот, за кем осталось поле боя.
Карл фон Клаузевиц
Формион сын Асопия крепко сжал арбалет, осматривая поле боя. Сын гончара из Антиохии еще год назад не поверил бы, если кто-нибудь сказал, что он будет вот так стоять в строю огромной армии где-то на краю мира и участвовать в одном из самых крупных сражений этой войны, которую историки позднее назовут Римской. Он бы тогда рассмеялся в лицо тому шутнику.
Еще год назад он жил обычной жизнью мирного горожанина. Готовился стать наследником своего отца. Знаменитого на всю Антиохию гончара. Да, его жизнь была спокойной и вполне мирной. Но, как и многие молодые люди в его возрасте, Формион жаждал чего-то большего, чем та судьба, которую прочил ему его отец. Он хотел приключений.
В детстве он зачитывался легендами и мифами о героях прошлого. Он хотел так же, как и они, бороздить моря, посещать дальние страны и переживать интересные приключения. Гончар Асопий считал все эти мечты своего старшего сына юношеским бредом. Он видел в нем продолжателя своего дела и отметал в сторону все возражения Формиона как несостоятельные и глупые. Его сын будет уважаемым гончаром, а не каким-то там авантюристом. И точка! Ну а мечты о славе и приключениях пройдут и забудутся со временем. Не прошли. Не забылись.
В один прекрасный момент Формион все же решился. Он пришел на вербовочный пункт царской армии и стал солдатом. Может быть, его к этому шагу подтолкнули слова армейского вербовщика, который красочно описывал все прелести военной службы. Почет, уважение, солидная плата, возможность посмотреть мир и приключения. Куда же без них? В общем, все, о чем мечтал молодой сын гончара. А вот гончар Асопий был очень недоволен
