Его прятали всю зиму. И Инга. И Свейн тоже. Потом их хоронили, — сообщил Даг серьезно. По его манере разговора чувствовалось, что он принадлежит к высшему обществу.
Тенгель кивнул.
— Да. Зима была суровая. Теперь вы знаете, что такое смерть.
Дети что-то согласно пробормотали и тут же опять повернулись к Силье.
— А что это за хутор Тронхейм? — задал вопрос Даг.
— Хутор? Нет, это не хутор. Это большой город там, за горами.
— Где там?
— За горами.
Мальчик требовательно посмотрел на Силье:
— Разве там, за горами, что-то есть?
Тенгель и Силье обменялись испуганными взглядами. Да, тут они явно что-то упустили!
— За горами находится огромный мир, — неуверенно проговорил Тенгель. — Но об этом мы расскажем вам в другой раз. А сейчас слушайте Силье.
Над морем начал стелиться туман; мимо пролетела гагара. Было уже довольно поздно, но никто не думал об этом. Стояло теплое лето, и на улице было так хорошо!
Силье с тревогой посмотрела на Тенгеля. Что это с ним случилось сегодня? Да нет, пожалуй, не сегодня, а в последнее время. К чему он постоянно прислушивается, и почему в глазах у него страх? Она хорошо изучила своего мужа и знала, что тот очень раним. Тенгель выглядел так, словно что-то было ему непонятно. И это немного пугало Силье.
Она отвела глаза и продолжила прерванный рассказ:
— И вот мы пошли дальше — ты, Суль, и я. И нашли маленького Дага. Он тоже был очень, очень одинок.
Силье решила но упоминать о его возрасте. Не могла же она рассказать, что у него даже не были обрезаны остатки пуповины. Нет, он никогда не узнает о том, какое преступление совершила его мать!
— Между прочим, Суль, это ты услышала плач Дага. Так что Даг должен быть благодарен тебе.
Дети оценивающе оглядели друг друга — словно встретились впервые. Их маленькие, грязные ручонки соединились в рукопожатии.
«Даг и Лив почти всегда вместе. А Суль немного грубовата. Да и вообще она какая-то странная. Но все трое любят друг дружку, в этом нет никакого сомнения. Да и нелегкая жизнь сближает их», — промелькнуло в голове у Силье.
— И так мы шли и шли. Дага я, конечно, несла на руках. Мы не знали, что делать. И тут нам встретился Тенгель.
Силье вздрогнула, когда воспоминания об этой ночи нахлынули на нее, и попыталась отогнать их. Кругом виселицы, палач, ужасающая вонь от сжигаемых на кострах трупов…
— И Тенгель решил позаботиться о нас, — тепло сказала Силье. — Он дал нам все, в чем мы нуждались. С тех-то пор мы и живем все вместе — нашей маленькой семьей из пяти человек.
Тенгель грустно улыбнулся. Он не стал рассказывать о своем одиночестве — более глубоком, чем у остальных. Их одиночество было чем-то внешним, наносным, а его — как сильная боль в груди, пронзающая все существо.
Первая встреча с Силье и Суль запомнилась той же болью, ведь вначале и они отступили, увидя его лицо. Забыть об этом невозможно. Он вспомнил, как увидел преданные, беззащитные глаза Силье. Его потянуло к ней, захотелось защитить ее чистоту — неужели для того, чтобы потом втоптать в грязь? Нет, он несправедлив к себе. Он действительно хотел защитить Силье, заботиться о ней. Однако вел он себя весьма сдержанно. Оттаял только тогда, когда к своему величайшему удивлению понял, что он ей нравится.
О, это было прекрасное время, полное тоски, боли и надежд; время, когда они привыкали друг к другу, проверяли свои чувства. Тенгель не верил своему счастью — ведь он считал, что ему никогда не жить с женщиной! Но разве можно было устоять перед Силье?
Он прислушался к разговору. Воспоминания промелькнули так быстро, что он не упустил нить беседы.
— И вот у нас появилась Лив. Помнишь, Суль? — продолжала Силье.
— А как же. Ведь ты тогда так долго болела.
— Суль, если хочешь, то зови нас мамой и папой. Мы считаем, что мы твои родители.
Девочка немного подумала.
— Конечно, я могла бы, — сказала Суль немного капризно. — Но мне это было бы непросто. Я привыкла звать вас Силье и Тенгелем!
— Я тебя понимаю. Хорошо, что мы можем говорить с тобой откровенно, как друзья. Меня это очень радует.
Повинуясь душевному порыву, Суль подошла и села на колени Силье. Крепко обняла ее. Силье улыбнулась Тенгелю. Ну вот, теперь их признали за родителей.
Даг задумчиво и серьезно смотрел на своих названных родителей. У него было типично аристократическое, с гонкими чертами, лицо.
— А моя мать ищет меня? — пискнул он. Боже, как трудно было ответить на этот вопрос. На помощь пришел Тенгель:
— Об этом нам ничего неизвестно. Когда тебя нашли, твои вещи были помечены меткой — короной барона. Потому-то мы и решили, что ты барон. Мы пробовали найти твою мать, Даг. Наверно, она умерла.
— От чумы?
— Вероятно. Скорее всего потому ты и остался один. Что твой отец умер, мы знаем точно.
Лучше всего ответить именно так. Все указывало на то, что мать Дага была незамужней женщиной и ребенок появился на свет в результате случайной связи. Казалось, Даг удовлетворился полученными объяснениями.
— Мои настоящие родители умерли, — с трепетом произнес он.
— И мои, — из глаз Суль выкатилась слезинка. Ей нравилось чувствовать себя несчастной.
— Надеюсь, вы останетесь с нами? — негромко спросила Силье.
Оба торжественно кивнули.
— Родители у других детей все время бранятся. Словно терпеть не могут друг друга, — медленно, подражая взрослым, сказал Даг. — Вы же совсем другие. Вы ужава… увжа…
— Уважаем друг друга? — предположил Тенгель. — Это на самом деле так.
Его любящие глаза с теплотой и нежностью смотрели на Силье.
В эту ночь Силье долго не могла уснуть. Она зажгла одну из драгоценных смоляных лучин и достала свой дневник. Этот дневник много лет назад ей подарил Бенедикт, художник. Она исписала уже почти все страницы. Но вряд ли ей удастся когда-нибудь купить себе новый.
«Сегодня дети узнали правду о своих родителях…» — неумело выводила она.
Дописав, Силье погасила лучину и вышла на улицу. Лето было в разгаре. И как обычно, в это время долина была залита загадочным, волшебным светом. Все вокруг изменилось: над морем спустился туман, на полях, видимо, играли эльфы; крик гагары казался криком утопленника, а может быть, и водяного или заблудшего дитя. Ветер что-то шептал траве и старым покосившимся домам. Мир был словно наполнен сказочными существами. Они кружились и летали вокруг Силье.
Вдали проскакала лошадь. Может, она тоже заколдована?
«До чего же здесь
