– Куда ты так спешишь. Поезд простоит еще долго! – кричала она.
Но мне не хотелось затягивать расставание. Поднявшись в вагон, я захлопнула за собой железную дверцу. Каролина осталась стоять на платформе. Она была очень серьезной и внезапно вскочила на подножку. Ну как так можно!
– Осторожно, Каролина! Поезд вот-вот тронется! – сказала я.
Она кивнула, но спускаться не думала.
– Берта!
– Что-о?
Но она только посмотрела на меня – о чем она думает, гадать бесполезно.
– Лучше тебе все-таки спуститься. Если поезд тронется, тебе несдобровать.
В тот же момент к нам подошла женщина в траурной одежде и сказала, чтобы Каролина слезала вниз, поэтому ей все-таки пришлось спрыгнуть. Но как только женщина удалилась, она снова вскочила на подножку. Я хотела помешать ей, но она схватила меня за руку. Каролина молча смотрела на меня, но прочитать что-либо по ее глазам было невозможно.
– Я же уезжаю совсем ненадолго, – сказала я.
– Знаю.
– Ты и не заметишь, как время пролетит.
– Да.
Паровоз засвистел и выпустил пар. С минуты на минуту поезд должен был тронуться. Я попыталась высвободить руку, но Каролина не отпускала.
– Каролина, тебе пора спускаться.
Она кивнула, и вдруг я увидела слезы у нее на глазах.
– Ну ладно, пока! Передай привет папе!
Кругом было шумно – может быть, я не расслышала?
– Что?
И тогда она словно застыла на месте.
– Я просто хотела, чтобы ты передала привет домашним.
– Спасибо. Конечно, передам.
Поезд медленно тронулся, и Каролина наконец отпустила мою руку и спрыгнула на перрон.
– Ты ведь можешь передать привет нашему папе, если тебе не сложно!
– Конечно, могу.
Поезд набирал скорость, Каролина бежала по перрону, но не поспевала за поездом, мой вагон был уже впереди.
– Берта, помни, что мы сестры! – прокричала она вдогонку.
Затем повернулась и пошла обратно к кучеру, который дожидался возле кареты. А я все стояла, провожая взглядом Каролину, скрывшуюся за дверцами экипажа. Войдя в купе, я уселась на свое место.
Дорога в Замок Роз протянулась вдоль железнодорожных путей, и, выглянув в окно, я увидела вдалеке экипаж призраков с двумя вороными лошадьми. А внутри сидела Каролина – я не видела ее, но мысленно провожала, вспоминая каждый шаг на пути в замок. Я не преувеличу, если скажу, что и следующие полчаса я, скорее всего, ехала обратно в замок, по крайней мере в своих мыслях.
Но вскоре я вернулась к действительности, раскрыла сумку и достала все, что было необходимо для удобного путешествия.
В купе никого не было, кроме одного пожилого мужчины. Я сидела у окна, а он – напротив меня в другом конце купе, у двери. Ничего общего у нас с ним не было. Почти всю дорогу он читал книгу, не отрываясь и не поднимая глаз.
Я достала дорожную подушечку, подложила ее под голову и, устроившись поудобнее, откинулась на сиденье. Первым делом я съела один из Вериных вкусных бутербродов. Затем достала книги, но прежде чем начать читать, посмотрела на фотографии, сделанные фотоаппаратом Розильды. Я хотела показать их Каролине, пока мы ехали на станцию, но за разговорами совсем об этом забыла.
Не знаю, может быть, я просто выдумала, что в поезде фотографии будут выглядеть по-другому, чем в замке. Но тени Розильды и Каролины по-прежнему оставались белыми, а на той фотографии, где была я, моя тень и тень Розильды были темными. Может быть, это из-за того, что фотографировали на другом расстоянии? Но вообще-то особой роли это не играет, ведь фон остается тем же. Хотя, разумеется, ничего сверхъестественного во всем этом нет; скорее это какой-то необычный, но вполне объяснимый световой эффект.
Я убрала фотографии в сумку и принялась за книги. Сначала я достала «Дневник одного мечтателя». Раскрыв его, я поняла, почему Арильд колебался, перед тем как дать мне эту книгу. Многие места были подчеркнуты. На каждой странице виднелись тонкие линии от простого карандаша, маленькие восклицательные и вопросительные знаки.
На секунду я подумала, что эти подчеркивания были сделаны специально для меня, что они содержат своего рода послание, которое Арильд не мог высказать вслух, и все же хотел, чтобы я об этом знала. Но вскоре поняла, что это не так. Он делал их для себя.
Первое предложение, которое он подчеркнул, было таким:
«Я познал себя, но не научился собой управлять».
Чуть ниже на той же странице:
«Индусы говорят: „Судьба – это не пустой звук, а последствия поступков, совершенных в прошлой жизни“.
«Не стоит оглядываться далеко назад. Жизнь каждого человека сама предопределяет судьбу».
На другой странице:
«Я не доверяю себе и своему счастью, ибо знаю себя».
Дальше, в том же абзаце:
«… все, что посягает на мои представления о совершенном человеке, глубоко ранит мое сердце, внутри у меня все сжимается, я начинаю мучиться, лишь только подумаю об этом».
Через десять страниц:
«Оберегать душу, ее чаяния, ее права, достоинство – это важнейший долг каждого… сохранять человеческое в человеке… в настоящем, истинном человеке… Бороться с тем, что унижает, умаляет, мешает, портит человека, защищать то, что придает ему сил, облагораживает, возвышает!»
Таким образом, страница за страницей я следовала за ходом мыслей Арильда.
Я читала только то, что было подчеркнуто, и мне казалось, что разные грани его характера на глазах выстраиваются в единую картину, постепенно заполняя пустующие фрагменты. Если бы он не хотел раскрываться передо мной, то не дал бы мне эту книгу. И даже в разговорах я едва ли смогла бы узнать его ближе. Шаг за шагом я проследила все его душевные противоречия. То, что эта книга попала ко мне в руки, было безграничным доверием со стороны Арильда.
Розильда тоже по-своему глубоко мне доверяла, ведь она дала мне почитать «Дона Карлоса». Никаких подчеркиваний в этой книге не было, но я же и так знала, кем для нее является Дон Карлос.
Арильд и Розильда подарили мне свое доверие. Оказывается, не только Каролина, но и я для них что-то значила. В последние дни они давали мне понять, что и для меня есть место в их сердцах. Просто они воспринимали нас совсем по-разному – ее и меня, – Каролина так и говорила. Зря я чувствовала себя лишней.
Книги были прекрасным доказательством их доверия.
Но я никак не могла сосредоточиться на чтении. Мысли разбегались в разные стороны.
И каково мне будет вернуться домой?
Мне становилось немного не по себе при мысли о встрече с близкими.
