могут просто пройти мимо, оставить в покое, за то, что они носятся за ней, как дворовые шавки за каждой проезжающей машиной. Впрочем, он ведь не лучше их. Это он обратил на Роудс внимание, преследовал ее, когда понял, что за этим оскалом кроется столько дерзости, что эта дерзость оказалась способна встряхнуть его.
Появление Адрии оживляет всех присутствующих.
Громче всех, как всегда, лает Чарли:
– А я-то думал, ты не выдержала славы и сбежала из города!
Мартин склоняется над столом, чтобы сделать удар.
– Чтобы оставить вас здесь лаять в пустоту? Ну уж нет, – ответ Адрии не заставляет себя долго ждать.
И она улыбается. Улыбается так, что у Мартина содрогается все внутри. Он позволяет себе пялиться на нее, пока все вокруг давятся от шакальего восторга, ведь вечер перестает быть томным.
– Так, может, рискнешь с нами сыграть? Или слабо? – брызжет ядом Чарли.
Адрия бросает взгляд в сторону служебного помещения, видимо, передумав идти, куда шла, и разворачивается к парням, стремительно приближаясь.
– Если вы обращаетесь с кием так же погано, как со своими членами, то нет, не слабо.
Их угол взрывается гоготом:
– Нокаут!
– Какой панчлайн![13]
– Да, Роудс в ударе!
Мартин скрипит зубами, склоняясь над столом мрачной тенью.
– Господа, утраиваем ставки! – тут же суетится Томас, и все живо соглашаются.
Мартин знает, кому предстоит играть с ней, – здесь нет никаких вариантов, никакого жребия или воли случая. Эти роли так понятны и так органичны, что все, что им остается, – примерить знакомую шкуру и вспомнить слова. Проблема в том, что за лето Адрия набирается новых реплик и новых приемов, искрится на этой сцене и с каким-то паршивым предвкушением ждет финала, а все, что может предложить Мартин, – лишь старый сценарий, в котором они оба проиграли.
Но он придерживается этого сценария, потому что у него нет ни выбора, ни свободы действия. Потому что за билеты уплачено, и зрители уже ждут шоу.
– Не боишься продуть? – бросает он вскользь, приближаясь к Роудс с усмешкой человека, который хорошо знает, как играть свою роль.
– Можешь отказаться, если боишься за свое ранимое мужское достоинство, – она склоняется над столом, выставляя шары обратно в треугольник. Мартин слышит отголоски их первоначальной истории: сцены на стадионе, забег до упертости Адрии, которой нет ни конца ни края. Но не может понять, что конкретно изменилось. Почему она ведет себя так и чего добивается?
– Миледи, – Чарли услужливо подает из луз шары, крайне наслаждаясь происходящим.
– Уступаю даме, – кивает Мартин на готовую пирамиду, предлагая Адрии разбить шары. Как однажды он разбил ее сердце.
Или такого не было и ему все это привиделось?
Роудс едва ли смотрит в его сторону, и это раздражает Мартина больше, чем любой показной упрек.
Четким сильным ударом она разбивает пирамиду, и игра начинается, хотя они оба знают, что она начинается задолго до этого момента.
Четверо его приятелей и еще добрая половина бара пялятся на ее зад, на тонкий силуэт, низко склонившийся над бильярдным столом, и Мартин ощущает дурное предчувствие, когда его мысли быстро резонируют с его жалкой сворой. Как единый прогнивший изнутри организм, они думают об одном и том же:
– Знакомый прогиб, а? – ядовито ухмыляется Чарли, оборачиваясь к Мартину, и после недолгой тишины, которая служит ему ответом, переключает внимание на Адрию: – На каком разделе порносайтов искать тебя после?
Она медленно выпрямляется, хмыкает и буквально сжирает Чарли взглядом.
– Если хочешь передернуть, можешь сбегать в уборную, необязательно кричать об этом на весь бар, – как ни в чем не бывало, Роудс бьет по шарам, и заявленный шар влетает в лузу.
Парни гогочут. Еще несколько секунд Мартин смотрит туда, где только что пронесся шар, думая, кому были адресованы слова Роудс на самом деле. Необязательно кричать об этом на весь бар, также как необязательно выставлять видео на обозрение всего интернета?
Мартин не понимает. Ему кажется, что реальность сорвалась с места и стремительно уносится вдаль, а он не успевает запрыгнуть даже в последний вагон. Часть его все еще осталась на той паршивой парковке, на которой Адрия Роудс содрала с него покровы, а потом сгинула в пепле, чтобы возродиться вновь, как чертов феникс.
Адрия нагибается над столом вместе с кием, а потом резко меняет траекторию, и кий резко проносится в сантиметре от паха Чарли. Чарли застывает, неосознанно воображая себе эту боль, которая пронеслась всего в сантиметре от его причиндалов, а парни вокруг издают протяжное сочувствующее: «Оуу».
И Мартину не хватает самообладания, чтобы сдержать улыбку.
Когда игра разгоняется, уже половина шаров оказывается в лузах, а Мартин лидирует всего на один шар. Едва ли он думает поддаваться, но партия у него не ладится. Рука срывается, и кий скользит по столу впустую, или Мартин, наоборот, бьет слишком сильно, и шары разлетаются в разные стороны.
Но вместе с игрой разгоняется и Адрия.
– Чарли, в прошлый раз ты обещал угостить меня вином, – она не злится и не бросается на них с агрессией, она делает нечто большее, бьет исподтишка. – Ты же не из тех ублюдков, которые не держат слово?
Мартину достается ее выразительный острый взгляд, и парни усмехаются. Лайл хмуро косится на них, явно ощущая, как градус абсурда растет и все происходящее превращается в сюр.
Клоунада Чарли только усугубляет ситуацию:
– Мадемуазель, сейчас же раздобуду вам бутылку самого крепленого.
– Хороший мальчик, – Адрия ядовито улыбается из глубины своего хтонического сарказма, и единственное, чем может ухудшить ситуацию, – потрепать Чарли за ухом.
Впрочем, Чарли не стал бы сопротивляться – ради издевки он готов пойти так далеко, что загавкает прямо здесь, весело виляя хвостом в ожидании кости. Только кто из них сегодня окажется закуской – тот еще вопрос. Потому что Мартин не находит ни нужных слов, ни желания включаться в этот абсурдный диалог, и все, что он делает, – лишь катает шары из одного угла в другой, в то время как Адрия Роудс планомерно движется к победе. Если победой считается погружение на самое дно.
Она выпивает бокал вина, сидя на зеленом сукне бильярдного стола, и Мартину приходится отказаться от удобного удара, чтобы не сойти за докучливого зануду, который попросит девчонку убрать зад со стола и не паясничать.
Конечно же, Мартин Лайл этого не сделает.
Вместо этого он бьет по шару у самого борта, и тот, без шансов на успех, лениво прокатывается мимо лузы, ударяясь о другой борт.
– Стоит лучше выбирать, куда бить. – Роудс весело покачивает голыми ногами в воздухе
