плечо.
Но в бочку за тридцать шагов он все-таки попал, правда не ядром, а рубленной картечью.
— М-да... — я подумал и рушил набирать в стрельцы парней покрепче. По-другому никак — меньше калибр делать не выгодно, а малый заряд не даст нужной дальности и эффективности.
— Заряжай еще.
Но продолжить испытания не получилось, сообщили, что прибыли представители Ордена — по соглашению с тевтонцами, мы открывали представительства друг у друга. Сам Тевтонский Орден духовно-рыцарская организация, торговать им невместно и не положено по уставу, но при них есть свои купцы, так что без торговли не обходится. Тоже нужное дело — война в первую очередь — это соревнование экономик, а у нас с этим все очень пока скверно. Наши купцы начали торговать на выезде, на дальше Риги им ходу нет, сбывают там товар перекупам. Затык в Ганзе, они не дают, но с ними нам тягаться пока очень рано.
Милостиво принял немцев и вернулся в свои хоромы. Отписал Василию в Москву, почитал бумаги, а потом соизволил принять для отчета глав приказов, которых создал уже немало. Торговый приказ, Таможенный приказ, Пограничный приказ, приказ Заморских дел, Тайный приказ и прочая, и прочая. Кую основу государственности — без чиновничьей братии тоже никуда. Намучался с ними, мама не горюй, нужных и толковых людишек хрен найдешь, да и жрет вся эта братва немало, но деваться некуда.
По традиции устроил грандиозный нагоняй, чтобы лучше доходило, одного остолопа даже за бороду оттаскал, а последним принял думного дьяка Никифора Вяземского, главу Тайного приказа.
В комнату вошел щупленький и весь скособоченный паренек в запачканной мелом рясе и простой сумой через плечо, из которой торчали свитки.
Мои бояре и князьки, как водится, первым делом пытались пристроить своих ближних на выгодные местечки, по большей части народец они предлагали никчемный, но кое кто толковый все-таки попадался.
Вот и князь Вяземский, назначенный мной князем-наместником в Смоленск, сосватал мне своего племянника. Хромой, с искривленный позвоночником, из-за своей увечности парень к в военному делу был совершенно неспособный, но совершенно неожиданно в нем обнаружился очень нужный талант.
Никифор за очень короткое время создал вполне работоспособный тайный политический сыск, а попутно организовывал службу внешней разведки. Процесс находился еще в самом начале пути, но результаты уже были — в зачатке вскрыли еще один заговор, уже с участием поляков.
— Присаживайся... — я сам подвинул к нему кресло. — Да не жмись, вижу же, что трудно стоять.
— Княже, — Никифор поклонился и неловко сел, поставив свою клюку между ног. Помимо всех его остальных достоинств, дьяк не страдал особым показным раболепством, что мне тоже пришлось по душе.
— Говори. Что по делу боярского сына Федьки Голована? Подтвердилось? Опознали его и его людей?
Никифор выдернул свиток из сумы и ровным, хорошо поставленным голосом начал зачитывать.
— Их ставили с татьми с очей на очи и татей пред ними пытали, оные признались...
Я слушал внимательно: речь шла о обычном разбое, но пренебрегать таким не стоило — безопасность в государстве — основа самой государственности. Опять же, простой народ должен знать — за злодейство никому не спустят.
Доложившись по делам внутренним, Никифор перешел к делам заморским.
— Оный Стшемпинский засылал послов к Михайле...
Михаила, сына Сигизмунда я отпустил, он стал князем вместо покойного отца и подписал со мной мирное докончание. Вел себя образцово-показательно, но о доверии к нему речь даже не шла. Впрочем, у Мишки просто пока не банально было сил для новой войны с нами.
С Польшей все обстояло сложнее, у пшеков как раз мобилизационного ресурса все еще хватало, но у них только-только закончилась свара за престол. Корону получил как я и планировал сын Ягайлы, а регентом стал Мартин Стшемпинский. Мирное окончание с ним мы тоже подписали, однако шляхта прямо на дерьмо исходила в жажде реванша. Мартин пока их успешно сдерживал, но при этом было совершенно ясно, что новая война лишь дело времени. Год, два? Не знаю, но очень хочется верть в то, что мы будем готовы. Во всяком случае я сделаю для этого все.
«Так и живем, мать его ети... — грустно подумал я. слушая дьяка. — Но ничего, прорвемся...».
— Боярин Головня высказывал, что, дескать, молодой князь традиции не чтит, безродных привечает, а родовитых зажимает. Было бы ладно, если бы с ним что-нить случилось...
Я вынырнул из раздумий.
— С кем говорил?
— С братом своим, — коротко ответил Никифор. — Брат соглашался. Донесла Лушка, стряпуха евоная.
— Пока Головню не трогать, но под особый надзор. Что с купцами орденскими?
— Обрабатываем. Удалось своего человека к ним на двор пристроить...
Переговорив с Никифором, я отпустил его и уже было собрался в баню, как появился Вакула.
— Что еще?
Стремянной виновато улыбнулся, отчего его порубанная физиономия стала еще больше похожа на медвежью морду.
— Стаську, дочуру князя Вяземского опять взяли. Переоделась в отрока, хотела к тебе проскользнуть. Вот же неугомонная. Что прикажешь? Сдать отцу, али как?
Я озадаченно потер бороду. Действительно, что делать с этой егозой? Вяземский с семьей прибыл всего неделю назад и это уже вторая попытка неугомонной девчонки: девка решительная и упорная, ничего не скажешь.
— Тащите ко мне егозу. К отцу евоному не посылать пока.
Притащили девчонку в драном овечьем полушубке и облезлой заячьей шапчонке. Я жестом отослал Вакулу и грозно нахмурился.
— Чево смотришь? — Стаська смутилась. — Так и скажи, что не люба тебе.
Я чуть не расхохотался.
— А когда я говорил, что ты мне люба?
— В очах твоих тогда поняла! — задиристо ответила девушка, а потом вдруг невпопад брякнула. — А мне уже шестнадцать... — но сразу смутилась и покраснела.
— Вот ужо обдерет тебе батя гузно вожжами! — я погрозил ей пальцем. — Совсем ополоумела? Что люди скажут?
— Ой!!! — перепугано пискнула Станислава и шарахнулась от меня. — Не говори ему, а? Не надобно...
Шапчонка с ее головы свалилась и на грудь упала толстенная коса, отчего Стаська вдруг стала очень миленькой и симпатичной.
У меня в сердце что-то шевельнулось, очень захотелось как можно дольше не отпускать эту пигалицу от себя.
— Иди сюда... — я поманил ее к себе.
— А зачем? — нахмурилась девчонка.
— Сама же приперлась, а теперь спрашиваешь.
— Ну... — замялась Анастасия.
— Экая
