Липов цвет
Липа сидела на полу, обхватив себя руками, и слегка раскачивалась из стороны в сторону. Комната тяготила безмолвием и пустотой. Даже грозовые весы давно уже скрылись под полом, а постамент вернулся обратно.
«Витя… Куда ты делся? Как?!»
Мысли беспорядочно носились в голове, перебирая варианты, один другого нелепее, но случившееся никак не желало укладываться в понятное и привычное.
–Ты сказал, вместе!– с отчаянием выкрикнула она, а затем истерически расхохоталась.– Ты сказал, подождешь меня! А сам?!
По щекам текли слезы, а грудь пекло от злости, поднявшейся из глубины души. На Виктора. На организаторов. На себя, потерявшуюся в необъяснимой реальности. На Ники, что велел ей уехать. На беспечного Антона, что подбил всех на дурацкую поездку. На Иру, что бросила их, убежав.
Липа вскочила и тут же охнула от боли. С ногой явно было что-то не так. Кое-как доковыляв до автоматуса с павлином, дрожащей рукой она с четвертого раза попала картой в прорезь.
–Я не сдамся! Слышите меня, сволочи?– Липа задрала голову к куполу и погрозила кулаком невидимым наблюдателям.– Я доведу все до конца, следуя вашим чертовым правилам. И будь что будет, ясно?!
Тканое чучело павлина, расфуфырив пышный хвост, глядело на нее пластиковым глазом-бусинкой.
–А ты у нас птица важная, получается? Как же это…– Она погладила дрожащими пальцами шелковые перья.– Величие? Хвастовство? А! Гордыня, вот.
Липа бросила взгляд за стекло витража, за которым пустовала комната с конской амуницией. Среди развороченного сена чернела крышка люка. Кажется, целую вечность назад Антон открыл ее, потянув за металлическую птичью лапу. Она и теперь возвышалась над поверхностью. Липа присмотрелась – крючковатые пальцы вдруг распрямились и качнулись в приветственном жесте, а потом вновь скукожились в декоративную ручку.
Липа равнодушно пожала плечами и перевела взгляд на раскрытую ладонь:
–А у Вити тяжелый был… выходит, он у нас кто?– Она глупо хихикнула, осознав, что говорит вслух, как потенциальная клиентка дурдома.– Так Витя у нас, значит, гордец! Вот как! А что? С виду ему подходит!
Она снова рассмеялась, чувствуя, как по щекам бегут слезы.
–Ну уж нет. Нет-нет-нет. Не буду ныть! Я тут не останусь!
Она с силой впихнула в другой автоматус карту с черепахой.
–О-ля-ля, а я, значит, унылая, да?– Липа взвесила на ладони каменную черепашку.– Да пошли вы! Слышите! Идите в задницу со своими греховными аллегориями!
Так за руганью, хохотом и слезами она добыла свои фигурки. В полу вновь семь раз щелкнуло, и, как в прошлый раз, из постамента выехали огромные весы.
На хрустальный шар Липа косилась с опаской, да и вообще, подходить близко к весам, зная, что они в любой момент могут ударить током, не возникало желания. Но выбора не было.
Липа осторожно положила на свободную чашу самые легкие из фигурок, тяжелую черепаху она закинула в чашу с шаром. Но весы никак не отреагировали. Последующие полчаса она тасовала фигурки то так, то эдак, но механизм упорно отказывался работать. А Липа с тем же упорством перебирала комбинации, понимая, что у нее тяжелых предметов целых три, а в сумочке лежит только один цветок, оставшийся от брошки. И в глубине души витал страх, что ничего у нее не получится.
–Черт бы вас всех побрал!– в отчаянии выкрикнула она и со злостью швырнула всю охапку фигур в пустую чашу.
–О, ну конечно.– Липа, скрестив руки на груди, наблюдала, как та накрылась куполом.– Вот теперь заработало. Все дело в символизме, да? Типа все грехи на одну сторону, и никак иначе?
Заполненная чаша опустилась к самому низу.
–Ох, какая я плохая девчонка! Грешила, не переставая!
Она засмеялась, но тут же подавилась всхлипом и снова хихикнула:
–Смотрите-ка, я даже хуже, чем гордец Виктор. Унылая вся такая. О, и еще развратная!
Липу сотрясла волна очередного истерического хохота:
–Эй, Антон! И кому тут надо поменьше стесняться в постели, а?! В отличие от вас с Ники, чертовы организаторы меня высоко оценили! Такого увесистого козлика выдали! Тыг-дык, тыг-дык.
Она проскакала вокруг весов, а потом резко остановилась, словно ударившись о невидимую стену. Замерла, шмыгнув носом. Вдохи получались рваные и резкие. Руки по-прежнему дрожали, но в голове понемногу прояснялось.
–Господи, неудивительно, что любитель муравьев – полный псих. Сколько уже его тут держат?
Отдышавшись и немного придя в себя, Липа, вновь ощутила пульсирующую боль в ноге, но, стиснув зубы, приблизилась к чаше с шаром и осторожно опустила в нее вторую половинку броши.
–Вот и все. Момент истины.
Весы качнулись, меняя положение, чаша с шаром поползла вниз… но так и не достигла пола, замерев в сантиметрах тридцати от него.
–Так я и думала. Ну и что теперь?
Простояв так невесть сколько времени, она выудила из сумочки телефон и положила в чашу. Тут же взметнулся голубой всполох, оставляя от аппарата горстку пепла.
Липа не сдержала крепкого словца. Затем она отстегнула сумку с пояса и вытряхнула на пол немногочисленное содержимое.
«Может, монетка подойдет?»
Но пятирублевый кругляш тут же сгорел, пораженный током.
–Мда-а. Маловата взятка, да?
Больше ничего толкового среди вещей не нашлось, но Липа продолжала отправлять на сожжение кредитные карты, чеки, помаду, словно принося в жертву неизвестным богам всю свою прошлую жизнь.
Ничего не сработало.
Прихрамывая, она принялась бродить от витража к витражу, всматриваясь в пройденные локации. В крипте парнишка чесал затылок и недоуменно таращился на абсолютно черную карту, оставшуюся возле саркофага. Он то и дело окликал бабушку, но та не отзывалась. В комнате со змеями девушка, пережившая нападение маньяка, бесстрашно шарила рукой в бочке. На ее заплаканном лице теперь отражалось непоколебимое упорство. Она даже вытащила из бадьи парочку ужей и небрежно отбросила их в сторону – видимо, мешали тянуть рычаг. С потолка и правда опустилась веревочная лестница. Никакой воды, никакого исполинского монстра с агрессивно поднятым гребнем… На фуд-корте пили, ели и веселились, но знакомых лиц Липа не заметила. Остальные витражи демонстрировали лишь пустоту помещений за ними.
Что делать дальше – Липа не понимала. Слез больше не было, как и сил – ни моральных, ни физических. И тогда она проковыляла к двери, подальше от площадки с несговорчивыми весами, и уселась на пол, прижимаясь к стене. Немного подумав, легла на бок, подложив под голову пустую сумку. В голове стоял туман, бедро горело огнем. Липа начала его несильно растирать и под мерные движения провалилась в беспокойный сон, полный боли, страха и грустных воспоминаний.
