взгляды, но расспрашивать о случившемся не решались. Я же медленно жевал кашу с мясом и овощами и размышлял о предстоящем судебном разбирательстве.
Поблагодарив Миву за вкусный завтрак, я накинул плащ и вышел во двор. Борг уже ждал меня с лошадьми. Взобравшись в седло, я неспеша направился в сторону академии, подставляя лицо прохладному утреннему ветерку. Несмотря на всю серьёзность ситуации, привычные ритуалы действовали на меня умиротворяюще. Не испортили настроение даже два стражника, скачущих позади. В конце концов, надо принимать вещи такими, какие они есть, и действовать по обстоятельствам.
Добравшись до академии, я слез с лошади и передал поводья Боргу. К счастью, мне не пришлось препираться со стражниками — они остались на улице. Было большое желание зайти к друзьям, но первым делом я решил посетить Алюру.
— Доброе день, мастер, — поприветствовал её я, войдя после стука и приглашения.
Она смерила меня тяжёлым взглядом:
— Боюсь, уже не «мастер», господин Эйдан. Вы исключены сегодняшним распоряжением главы академии.
— Вот как, госпожа Алюра… — протянул я. — Значит, даже объяснений не потребовалось?
— А что тут объяснять? Вы избили другого студента.
— Который признался мне в поджоге.
— У вас нет доказательств, господин Эйдан. Только ничем не подкреплённые обвинения.
— Которые никто и не подумает проверить, — парировал я.
Алюра вздохнула и покачала головой:
— Теперь этим займётся суд Гилима.
— Вы уже знаете?
— Разумеется, ведь меня пригласили. Надеюсь, вы осознаёте, насколько всё серьёзно?
— Вполне.
Она снова покачала головой и неожиданно сказала:
— У нас нет ничего на Ганнера и Ставара. Нужные доказательства можно выудить из них только в Зале правды.
— Ничего страшного, госпожа Алюра, я всё понимаю.
— Мне жаль, что так вышло.
— Простите, если подвёл.
Она ободряюще улыбнулась и кивнула:
— До встречи в суде, господин Эйдан.
— Всего доброго, госпожа Алюра.
Я вышел из её кабинета и невольно выдохнул. Что ж, хотя бы разговор был коротким. Спустившись на первый этаж, я направился в аудиторию зельеварения. Постучав, вошёл в приоткрытую дверь и увидел Ингвара, сидящего за столом с карандашом в руке. Никаких зелий сегодня не варилось.
— Добрый день, господин Ингвар.
Он тепло улыбнулся мне в ответ:
— «Господин»? Эйдан, ты для меня по-прежнему ученик.
Я улыбнулся в ответ:
— Рад слышать, мастер Ингвар.
— Пришёл поговорить о суде?
— Вас тоже пригласили? — спросил я, усевшись напротив.
— И меня, и мастера Стилду, — ответил он. — Как твои наставники, мы обязаны присутствовать.
— Честно говоря, я понятия не имею, чем закончится суд. Бьерды попытаются опорочить меня всеми способами. Они уже настаивают на том, будто я ни с того ни с сего напал на Ганнера.
— В их стиле… — нахмурился Ингвар. — Признаться в поджоге, а потом глумиться и откровенно лгать… Как бы то ни было, мы на твоей стороне.
— Мастер Ингвар, — поколебавшись, начал я. — Вы ведь давно преподаёте в академии. Случалось ли прежде что-то подобное? Я имею в виду поджог и последующий суд.
— Поджог — нет, а вот конфликты случались, — сказал он. — Семь лет назад был довольно серьёзный случай. Студенты из двух Домов что-то не поделили. Оба способные маги, оба метили в боевые. В итоге один оказался ранен, хоть и не смертельно. Затем было разбирательство, после которого зачинщика исключили из академии и отправили служить на границу.
— В армию? — уточнил я.
— Да.
— Зачем туда?
— Обычная практика для членов Домов. Если нет убитых нет, а травмы умеренные, то ограничиваются этим.
— Надолго?
— Обычно не дольше полугода. Конечно, многое зависит от характера ранений.
— Целитель Бьердов утверждает, что Ганнер и встать не может.
— Ты так сильно его избил?
— Сломал нос, оставил пару синяков… Не более того.
— Я передам мастеру Стилде, — произнёс Ингвар. — Мы потребуем осмотр Ганнера.
— Разве так можно?
— Насколько мне известно, целитель академии имеет на это право.
— Как лучше себя вести в суде, что говорить?
— Будь собой. — Ингвар пристально посмотрел на меня. — Говори правду, как бы ни пытались тебя запутать. У тебя нет причин лгать или изворачиваться. Пусть все видят, что ты честен и открыт. Единственная проблема в том, что вместо Ганнера будет их подготовленный представитель.
— А я, как обвиняемый, по закону должен отвечать сам, — медленно кивнул я.
— Будем надеяться на лучшее, Эйдан.
Глава 40
Зал суда был полон. Собрались не только участники процесса, но и многочисленные зеваки из местных дворян. Оно и неудивительно: не каждый день в Гилиме судят отпрыска благородного Дома за нападение на другого аристократа.
Я занял место на скамье подсудимых, а невдалеке, справа от меня, разместился представитель Ганнера. Свидетели, как и полагается, сидели отдельно.
Вскоре в зале появились судья, королевский обвинитель и их помощники. Сразу стало заметно тише.
— Прошу всех встать, — громко объявил помощник судьи.
Судья, пожилой мужчина в тёмной мантии, неспешно занял своё место на возвышении и, оглядев зал, произнёс:
— Присаживайтесь.
Обернувшись на секунду, я поймал ободряющий кивок Ингвара и кивнул в ответ.
— Именем короля Фридолина из славного Дома Альфенсен, я, верховный судья Гилима, Ваннер Эрвин, председательствую на сём суде. Пусть все присутствующие внемлют мне и будут свидетелями: сегодня в этом зале истина восторжествует, и закон свершится во благо мира и процветания нашего королевства. — Он сделал паузу, снова оглядел зал и продолжил: — Слушается дело Эйдана Кастволка, обвиняемого в умышленном нападении на Ганнера Бьерда. А теперь прошу королевского обвинителя, господина Рида Оукса, изложить суть обвинения.
— Господин судья! — поднявшись, громко произнёс Рид. — Эйдан Кастволк обвиняется в умышленном нападении на Ганнера Бьерда с целью причинения ему тяжкого вреда. По имеющимся у нас сведениям, подсудимый, движимый давней неприязнью к роду Бьердов, спровоцировал ссору с потерпевшим, оскорбил его честь и достоинство, а затем, не сдержав гнева, бросился на него с кулаками, нанеся многочисленные увечья.
— Господин Эйдан, вы согласны с обвинением?
— Господин судья, прежде чем ответить на этот вопрос, я хотел бы принести клятву перед богами, — сказал я, поднявшись со скамьи. — Пусть все знают, что я намерен говорить одну лишь правду и ничего кроме правды. Я призываю в свидетели своих слов великую
