был вынужден покинуть Ригу и перевелся в Москву.
В Белокаменной он прослыл новатором и реформатором: стал использовать антропометрическую систему Бертильона, ввел практику фотографирования преступников и дактилоскопию, создал обширнейшую картотеку.
Кошко оставил мемуары, в которых описал наиболее яркие дела, достойные лучших мастеров детектива. Вот к примеру мошенник Андрей Гилевич застраховал свою жизнь на крупную сумму, потом подобрал похожего на себя внешне студента, убил его – и попытался получить страховую компенсацию. Подвело его то, что жертвой стал не первый «похожий студент», а второй: первому удалось сбежать, и в полиции он рассказал странную, запутанную, почти невероятную историю, которой поверил поначалу только сам Кошко.
С отвращением и ужасом описывал Кошко убийц и грабителей, понимая, впрочем, что многих из них довела до преступлений нужда. Но были среди них и самые настоящие маньяки, не имевшие никаких оправданий. Таким зверем в человеческом облике был Сашка-семинарист, убийца и палач, буквально терроризировавший город.
В селе Богородском, ныне это в черте Москвы, слева от современного Щелковского шоссе, Сашкой-семинаристом были зверски убиты две безвинные старушки: вдова местного священника и ее сестра. Вид их трупов леденил кровь: поломанные кости, вырезанные груди, обугленные пятки – все это говорило о перенесенных жертвами чудовищных истязаниях. Все в доме было перевернуто вверх дном. Все, что можно было унести, – унесено.
«Грабежи… следовали один за другим, с промежутками в неделю-две и носили несомненные общие признаки: жертвы обирались дочиста, часто до белья включительно, убивались всегда каким-нибудь колющим оружием», – вспоминал Кошко. Вся московская полиция была поставлена на ноги, но успех принесли не облавы, а скрупулезный анализ всех деталей убийств, проведенный Кошко. Он пришел к выводу, что в Москве орудует шайка, руководит которой человек молодой, весьма образованный и начисто лишенный моральных принципов – весьма распространенный в те годы тип «нигилиста».
Поиски велись очень долго, но преступники неминуемо рано или поздно в чем-то ошибаются. Так случилось и на этот раз: за Дорогомиловской заставой они не добили одного из ограбленных, а тот успел ранить одного из нападавших. По его описанию и потому, что раненый неминуемо должен был обратиться к лекарю, удалось схватить одного из убийц. Главаря своего они боялись до смерти, но все же выдали его. На допросах Сашка вел себя нагло:
– Я такой же интеллигент, как и вы, – заявил он следователю на первом допросе.
– Ты не интеллигент, а убийца и изверг рода человеческого! – с презрением ответил Кошко.
«Сашка был приговорен судом к повешению, но по амнистии, последовавшей к Романовскому юбилею, наказание ему было смягчено до 20 лет каторжных работ. Февральская революция освободила Сашку, пожелавшего якобы отправиться на фронт. На самом деле Сашка явился в Москву, где и принялся за прежнее». Он не забыл свести счеты со своими бывшими подельниками, убив их обоих. «Большевикам Сашка чем-то не угодил и был ими расстрелян в 1920 году, в Москве» – заключает свой рассказ Кошко.
Двадцатый век начинается…
Катастрофа на Ходынском поле
Последний из династии Романовых Николай Второй Александрович был крайне непопулярным правителем. Само его вступление на престол в 1896 году омрачили события жуткие и трагические. Решили устроить народное гулянье с раздачей подарков и угощения: в цветастые платки были завернуты булки, пряники, полфунта колбасы, мешочек орехов и эмалированная кружка с вензелями Их Величеств. По тем временам вещи нужные!
Для мероприятия выбрали Ходынское поле – крайне неудачное место: от прежних снесенных павильонов там остались канавы и ямы. Их не засыпали, а просто прикрыли досками. Поставили новые ларьки. Возвели помост – некое подобие эстрады. Там должны были выступать певцы и актеры. Народу собралось – видимо-невидимо! Все мечтали заполучить дармовой гостинец и очень боялись, что подарков на всех не хватит. Стали приходить заранее, и к моменту начала представления на поле скопилось уже много тысяч человек.
Народ напирал – и доски, которыми были прикрыты ямы, не выдержали. Люди стали проваливаться, но те, что были позади, не понимая, в чем дело, продолжали проталкиваться вперед – и тоже падали, давя друг друга. Выбраться из толпы были невозможно. Ямы были целиком заполнены трупами и умирающими, а прямо по ним шли люди, давя каблуками тех, кто не погиб при падении. Во многих местах толпа сжимала людей так, что они умирали от удушья, но оставались стоять. Всего погибли около полутора тысяч человек. Еще примерно столько же получили увечья и ранения. Но все это время на помостах продолжалось представление: исполняли государственный гимн и «Славься!».
Царственный путь Николая II на Ходынском поле. 1896 год
О случившемся доложили императору, но праздничная программа не была остановлена. Царь заявил, что хотя Ходынская катастрофа – это величайшее несчастье, однако она не должна омрачать праздника коронации, и отправился на бал во французском посольстве, где даже танцевал.
Народное гулянье на Ходынском поле. 1896 год
Тот факт, что коронационные торжества продолжились после столь страшной катастрофы, вызвали серьёзное возмущение в обществе. Именно из-за ходынских событий Николай Второй получил прозвище «Кровавый». «Кто начал царствовать – Ходынкой,/ Тот кончит – встав на эшафот!» – предрек Константин Бальмонт.
Аэродром
Но Ходынское поле может гордиться не только мрачной славой. Здесь находился Центральный аэродром, с которого совершались испытательные полеты русских и советских авиаторов. Открыт он был еще в 1910-м года, а последний самолет с этого взлетного поля поднялся в 2003 году. Вблизи аэродрома расположились ведущие авиационные ОКБ: Сухого, Микояна, Ильюшина, Яковлева. С этого аэродрома в воздух поднимались выдающиеся лётчики Петр Нестеров, Сергей Уточкин, Владимир Коккинаки. С «Ходынки» совершил свой последний вылет Валерий Чкалов: все знали, что самолет не доделан, планировалось, что летчик совершит пару кругов над полем – и этого будет достаточно. Но Чкалов всегда жил на грани фола, он всегда рисковал, играл со смертью. Он умудрялся выписывать фигуры высшего пилотажа даже на совершенно неприспособленных для этого самолетах, и на этот раз он забрал в сторону от аэродрома. А мотор заглох, и высоты уже не хватало дотянуть до взлетно-посадочной полосы. Чкалов пытался посадить самолет на Хорошевском шоссе, для этого совершенно неприспособленном и даже не заасфальтированном, но посадка вышла жесткой. Летчик погиб. Сейчас на месте его гибели установлен памятный камень.
Конечно, по мере того, как росла Москва, испытывать самолеты на Ходынке становилось все опаснее: а если самолет рухнет на
