них добро и зло рокируются, будто ладья с королем, появляется азарт математический, сугубо инженерный азарт, для которого хоть процесс сварки автоматизировать, хоть союз сердец — все едино, вырастают оранжевые грибы апломба...
— Вы читали «Пределы» Шубкина, — спросил я Леона Ивановича.
— А кто это такой? — поинтересовался руководитель сектора социологии.
Между тем у доктора философских наук В. Н. Шубкина, советского социолога, в работе, опубликованной журналом «Новый мир» и вошедшей затем в книгу «Начало пути», есть принципиально важные мысли о пределах проникновения социальных наук в душу человеческую:
«Социолог-марксист отличается прежде всего гуманной и высоконравственной позицией. Он начинается с признания полной и безусловной суверенности личности человека, которая сама по себе обладает высшей ценностью. Даже если вам мерещится полный переворот в формах оплаты труда или докторская диссертация, вы, если вы настоящий социолог, не имеете права нанести ущерб личности, которая участвует в вашей работе.
Социолог-марксист начинается с того, что он отказывается принимать участие в бездушных, манипуляторских затеях, которые не согласуются с нравственными принципами науки. Это требование встречают в штыки нравственно глухие научные работники, невольно свидетельствуя тем самым о своей профессиональной непригодности...
Общество — объект, открытый для наблюдения. Каждый человек, опираясь на собственный опыт, пытается судить о том, что люди любят, что им не нравится, как они относятся к тем или иным явлениям или друг к другу. Однако социолог-профессионал, в отличие от дилетанта, помнит, насколько тонка и хрупка структура межличностных взаимоотношений, как легко разрушить ее и нанести тяжелую травму человеку, что разрушить коллектив, перессорить людей куда проще, чем создать отношения уважения и товарищеского сотрудничества.
Неделикатность в области человеческих отношений, общение с «позиции силы», давление креслом, удары авторитетом — вещи столь же недопустимые для социолога, как для хирурга пользование топором».
Я вполне разделяю эти мысли ученого, потому и насторожился, когда Леон Иванович стал с энтузиазмом разворачивать перед моим взором перспективы создания мощного заводского «банка социальной информации» с сотнями пунктов записей о каждом в памяти компьютера. Есть, есть пределы того, о чем допустимо расспрашивать человека, пришедшего на завод по договору трудового найма, есть и пределы того, о чем согласен без ущерба для себя и близких сообщить человек заводской администрации, общественности.
Никого нельзя обязать появляться раздетым на людях.
Вопрос действительно тонкий и не сводится, на мой взгляд, к одной лишь опасности неделикатного вторжения, которое, как пишет В. Н. Шубкин, «посягает на ваше настроение, на ваше «я», на суверенитет вашей личности». Думаю, не менее страшно, когда у человека под влиянием широко распространенного уважения к науке вырабатывается покорность ей как судьбе, автоматизм подчинения некоей новоявленной «высшей силе», решающей за него в плане социального управления жизненно важные вопросы.
Когда в центр социального управления ставится ЭВМ, то и у самих разработчиков и у «потребителей» их систем замечаешь едва ли не идолопоклонническое отношение к машине.
«Машина трижды делает сортировку людей, определяя лучшего» — возможно, оговорка, но достаточно характерная для Леона Ивановича.
«Многие думали: а сможет ли машина судить, кто из нас какое место занял? Но когда мы увидели первые результаты, то убедились — ЭВМ работает, как хорошо отрегулированные весы. Она до мелочей взвешивает вклад каждого и в выполнение производственной программы, и в общественную работу, и во многие другие стороны многогранной жизни коллектива» — письмо рабочих «Коммутатора», напечатанное латвийской газетой.
Слушаешь, читаешь и думаешь о том, что нечто существенное сместилось в сознании, представлении не в лучшую сторону, увы, сместилось! Машина «не судит», это ясно, только считает по программам, но истинная ее роль отодвигается куда-то на периферию сознания. Возникает и, подкрепленный частым употреблением, утверждается в голове новый стереотип: «судит машина». Она точна, безгрешна, не ошибается никогда, она и есть сама объективность, сама наука, сама целесообразность и справедливость. Разработчики, пропагандируя свои системы, особенно нажимают везде и всюду на обеспеченную ими точность и объективность. И человек постепенно привыкает к мысли: итоги его труда, заслуги его перед коллективом и обществом подводит не он сам, не ближайшие его товарищи, не тот же коллектив, даже не начальник, а где-то там, почти за облаками находящееся, куда не только посторонним, но и своим заводчанам вход воспрещен, Всевидящее Око Автоматизированной Системы Социального Управления, которое Леон Иванович окрестил бы, вероятно, благозвучным именем ВОАССУ. Честное слово, не столь уж большая разница между выражениями «бог правду видит» и «машина судит»!
Генеральный директор упомянул о новинке:
— Наши товарищи долго работали и в конце концов сделали АСПТК — автоматизированную систему подбора трудовых коллективов. С точки зрения нынешних наших условий это, конечно, абсурд совершеннейший. Здесь мы забегаем далеко вперед. Если бы была такая возможность: открываешь двери отдела кадров, а там толпа, ломятся к нам люди — вот тогда мы бы их подбирали по совместимости. Вы понимаете? А на сегодня это утопия. Берем любого...
Понятно... Я стал уточнять, у Леона Ивановича и психолога Баходыра Махмудова, сотрудника его сектора, непосредственного разработчика АСПТК, что за чудный зверь? Да еще с заглядом в будущее? И услышал:
— Будущее? Нет, это недоразумение. Скорее всего, вы не точно поняли директора. Мы не для завтрашнего дня, а для сегодняшней ситуации системы создаем...
Вот те раз! А как же нехватка рабочих, отсутствие толпы в отделе кадров?
— Для АСПТК это совершенно безразлично. Она подбирает по признакам психологической совместимости уже работающих на заводе людей.
— Как это подбирать работающих? А они уже подобрались, работают. Сортировать их, что ли, машина будет?
— Видите ли...
Я включил диктофон, положил рядом блокнот для контроля и сказал психологу: «Давайте-ка все по порядку, если можно. Это что-то любопытное».
— Мы предварительно провели ряд исследований, выяснили, какие факторы влияют на взаимоотношения людей. Применяли хорошие тесты, отечественные и зарубежные. Проверили примерно пятьсот человек, свыше двухсот пар. Проводилось изучение и по другим методикам — с помощью приборов, без тестов...
Мой собеседник спокоен, рассудителен. Высокий, худой, в роговых очках, с черной бородкой. Психолог профессиональный, воспитанник факультета психологии Ленинградского университета. Работает уже лет шесть, на «Коммутаторе» — с семьдесят седьмого. О нем рассказывали мне: психолог хороший, умный. Читал в заводской газете и статью Махмудова о причинах конфликтов, скрытых в нас самих, в нашей духовной организации, темпераменте, способности слушать и воспринимать чужие мнения, даже голос чужой, особых свойствах нашего ума, глухого нередко к уму другого, в качествах характера, определяющих человеческую коммуникабельность или некоммуникабельность. Думаю, многие, как и я, прочитали с интересом.
— В коллективе бригады, отдела, цеха
