семья была самой обычной, в общем-то, мы даже яйца на Пасху не светили, если хочешь знать. Я могла носить джинсы и даже ногти лаком накрасить, — на этих словах я рассмеялась и хмыкнула, вспоминая своё прошлое.
— А потом?
— А потом отец с Ирой поехали в облцентр, чтобы купить сестре беспроводные наушники, которые она уже полгода, как просила. На обратном пути они попали в аварию и их не стало.
— Соболезную, но… а что там, где ты жила, таких гаджетов было не достать?
— Нет, Яр. Мы жили в самом закрытом городке Красноярского края. До ближайшего областного центра двести пятьдесят километров дороги. Вокруг только таёжные леса и непроходимые топи. Чтобы ты понимал — такой точки на карте, как наш город, попросту не существует.
— Военный?
— И химический тоже. Ядерное производство.
— Оу…
— Ну как? Мы же знали только легенду, а что там на самом деле творилось, оставалось лишь догадываться. Точнее, папа-то знал, но никогда нам правды не рассказывал, конечно. Он военным был, охранял этот секретный объект. Так, мы там и жили до прошлого года — словно на другой планете. Интернета не было, всё глушилось. Мобильной связи тоже нет. Лишь стационарные телефоны и раз в неделю вездеход до «большой земли». А потом папы не стало и нас попросили освободить служебное жильё и уехать. Я теперь даже со своими друзьями из прошлой жизни связаться не могу. Не положено.
— Охренеть. Я думал, что подобные закрытые города лишь пережитки прошлого.
— Да, — и я тепло ему улыбнулась, — таких как ты много. На то и расчёт.
— Так, погоди. Ты говоришь, что у тебя с твоей сестрой Ирой всего год разница была?
— Ты хочешь знать, как я у мамы с настоящим папой получилась и как так нарисовался новый папа?
— Можешь не отвечать, — как-то даже смутился Басов, но я тут же отмахнулась.
— На самом деле я и сама точно всё не знаю. Собирала информацию по крупицам. Там мать оговорилась, тут бабка что-то сболтнула, перешёптывания между родителями ночью на кухне. Потом я в паспорте у мамы увидела, что она сама родом именно отсюда и в голове у меня уже сложился определённый пазл.
— Поделишься?
— Мама была очень юна, когда встретила моего биологического отца — красивый, статный, с военной выправкой и уже при солидном звании. Он вскружил ей голову и наобещал золотые горы, статус законной супруги и сытую жизнь в самой столице. Хвастался высоким положением в обществе, породистыми родителями и связями. Короче, на полную катушку пускал пыль в глаза. И мама клюнула на эти басни Крылова, а затем с головой окунулась во взрослые отношения, даже не подозревая, что её любимый мужчина приехал в курортный город лишь на время, а дома его ждёт жена.
— И узнала она это, когда уже было поздно от тебя избавляться?
— Нет.
— Нет?
— Я дважды собственными ушами слышала, как мать обвиняла бабку, что это она её надоумила дотянуть до последнего, чтобы уж точно будущий папаша не откосил от ответственности, а гарантированно женился и увёз её в столицу подальше от этого курортного захолустья.
На этих моих словах Басов просто взял и впечатался лицом в свою ладонь, тяжко выдыхая и матерясь как сапожник.
— М-да, это я думал, что у нас семейка Адамс, а оказывается… ну и что дальше?
— А дальше бабушкин план с треском провалился. Новоиспечённый папаша дал заднюю и денег на аборт, объясняя моей глупой и наивной маме, что уже женат и просто отлично проводил с ней время, не более. И уж не знаю, чтобы со мной было, если бы на сцену не вышел лучший друг отца — Анатолий — мой будущий отчим. Он-то и предложил маме руку, сердце и поддержку. Взял беременную девушку в жены и обещал, что будет воспитывать нерожденную меня, как родную дочь. Но с условием — мама едет с ним в город без названия и обрывает все связи с первой любовью.
— Ну и как, не соврал насчёт родной дочери?
— Соврал, конечно, даже фамилию мне свою дать постеснялся, — и я грустно улыбнулась, — точнее, как? По факту — папа никогда меня не обижал, но был абсолютно ко мне равнодушен. Как, собственно, и мать. Я всю жизнь была для неё пустым местом, а свою любовь и заботу она дарила лишь Ире и отцу. Но когда их не стало…
Я замолчала и горько хмыкнула, не зная, как облачить реальность в слова.
— Что?
— Сначала она очень горевала. Очень! А потом со всей силы ударилась в религию и наконец-то вспомнила, что у неё есть ещё и старшая дочь. Я тогда так радовалась этим метаморфозам. Чуть с ума не сошла от счастья, думая, что это она — настоящая материнская любовь в ней проснулась.
— А теперь? — тихо спросил Басов, и я впервые позволила себе задуматься о том, что творится между мной и моей мамой. И то, к чему я пришла, ошарашило меня и прибило своей уродливой истиной.
— А теперь мне кажется, что она просто душит меня, ломает и перекраивает, в слепой надежде вернуть ту, кого уже давно нет в этом мире. И с каждой её попыткой, с каждым провальным экспериментом превратить меня в Иру, я раздражаю её всё больше и больше лишь тем, что в той злосчастной поездке погибла не я, а она.
— Теперь-то ты понимаешь, что я был прав на её счёт? — любовно ведёт Ярослав костяшками пальцев по моей щеке и я, нежась, прикрываю глаза от этой ласки.
И делаю окончательные для себя выводы.
— Теперь да.
Глава 32 — В котле
Вероника
Почти середина ноября, а на улице до сих пор стоит по-весеннему тёплая погода — столбик термометра уверенно достиг отметки в пятнадцать градусов. Рядом со мной, чуть припадая на левую ногу, идёт бабуля и сетует на то, что билеты на самолёт в нашей стране стоят непростительно дорого, а ездить на поездах непозволительно долго, да и по возрасту ей уже не положено.
А надо.
— На следующей неделе будет годовщина, как Ирочки и Анатолия не стало. Ох, обязательно нужно съездить и проведать их, новые венки возложить, да оградки постоянные заказать, — нервно рубит воздух старая женщина, и её лицо прочерчивает недовольная, раздражительная судорога, — говорила я матери твоей, что надо было их здесь хоронить, так нет же…все в деньги упёрлось! А теперь как они там без нас? У них же, наверное, за лето, и кресты
