с его нетрадиционной ориентацией и громким заявлением Оливии, что за такого замуж не выйдет и разрывает помолвку! — добавил
— Обалдеть! Папа будет доволен! Скандальчики! — и потерла ладошки в нетерпении.
Оливия же снова покосилась на Филиппа, но промолчала.
«Поскорее бы память восстановилась, а то совсем запуталась в ситуации и в эмоциях!»
Глава 27
Я в ужасе, а надо любить, любить, а я в ужасе.
Фаина Раневская
Просыпалась с трудом и только потому, что дышать было нечем и мне грозила смерть от недостатка кислорода в крепких мужских объятиях. Кажется, на меня ещё и ногу закинули!
— Костя, слезь с меня — я задохнусь! — прохрипела, пытаясь освободиться от удушающего захвата.
— Вспомнила?
— Вспомнила! А если бы не вспомнила? Ты бы меня сейчас напугал!
— Я бы тебе напомнил! — и жарко и страстно поцеловал. И ещё. И ещё. Уже сбилась со счёта…
— Ты что делаешь? — почувствовала, что останавливаться он не собирается. И, похоже, тормоза отказали, а ручник сорвался.
— Я тебя вчера чуть не потерял! Ты это понимаешь?! Всё, хватит этих игр! Ты моя! — потом отстранился и подождав, пока соберу глаза в кучу, уточнил, — Ты согласна стать моей женой?
— Согласна! — вот в чём, а в этом я была уверена на сто процентов.
А дальше были поцелуи и нежность, что окутала нас хрупким коконом, срывая все запреты, снимая иллюзии и заставляя ярче гореть наши сердца!
Где-то ближе к вечеру мой дракон решил накормить голодную и уставшую женщину, что не выпускал весь день из своего логова. В результате в постель был доставлен столик с разными блюдами, которыми меня закармливали для поддержания сил, а потом радовали и моими любимыми сладостями — маленькими изящными пирожными. Вино тоже нашлось — не слишком крепкое, а приятно расслабляющее.
— И что мы будем делать дальше?
— Сегодня — быть вместе.
— А потом?
— И потом тоже.
— Я вот тут подумала, что та женщина, что хочет нас развести в разные стороны…
— О, женщина! Я плохо старался, что ты можешь ещё о чём-то думать?!
— М-м-м… — ещё поцелуи.
— Снова думаешь! — ещё поцелуи.
— Ох-х-х…
— Сократим срок помолвки и поженимся как можно быстрее.
— А-а-а…
— Вдруг ты беременна и не стоит разводить сплетни досужих кумушек о нас до свадьбы! Вспомним о приличиях.
— Ой!
— Вот тебе и «ой»!
— Странные у вас, аристократов, понятия о приличиях!
— Но тебе ведь всё понравилось?
— Мур-р-р!
— Так-то!
— Я тебя всё спросить хотела…
— О чём?
— Почему в договоре ты указал, что у меня может быть любовник с твоего разрешения, а себе прописал отсутствие любовницы?
— Ну, вроде как себя поставил в рамки, а тебе предоставил свободу выбора — чтобы не давить. Тебе бы я всё равно никого бы не разрешил завести в любовниках, а так вроде как не запретил, а предоставил выбор, видимый. А себе написал, что не будет любовниц, чтобы ты сразу рассчитывала на «полные» отношения мужа и жены. Вроде как, ты обязательно в моей постели окажешься на правах супруги для выполнения всех обязательств.
— Так это был хитрый ход, чтобы я согласилась?
— Один из них, — честно признался Костя.
— Что? — возмутилась я, — Так есть ещё и другие?
— Милая, что-то твоя активность не в том направлении движется! Давай-ка я её скорректирую! — обнял крепко и жарко, и страстно поцеловал. А потом ещё. И ещё!
Я обо всём и забыла.
Выползли мы к людям на завтрак следующего дня. Там на нас ошалелых с круглыми глазами смотрела Амалия. Энтони не было — наверное ещё вчера уехал к нашим мелким шпионам.
Сестра протянула нам газету с заголовком «Кровавый бал или Достойны ли аристократы любви?» В статье на первой полосе черным по белому рассказывалось о благородстве, что всё ещё живёт в сердце аристократов. Таким стал Чарльз Барановский, что собой заслонил невесту знатного аристократа (имя указывалось вскользь), а сам трагически погиб. Погиб, оставив молодую беременную жену, на которой недавно тайно женился по огромной любви. Так как она не аристократка, то держалось всё в тайне, но сейчас после его гибели признает ли Император ребенка наследником рода? Или род с древней кровью прервется?!
А хорошо постаралась Фри, так мастерски отвлекла внимание от меня и от недавнего скандала с этим же Чарльзом! И что теперь скажет аристократия на подобную выходку? Грядёт скандал!
— Цицерон, — обратился к дворецкому герцог, — Надо ускорить приближающуюся свадьбу. Сколько понадобится времени сыграть её как можно быстрее?
Я зарделась как помидорка.
— Примерно, три…
— Недели? — обрадовался Костя.
— Месяца!
— А ещё быстрее?
Цицерон задумался:
— Два месяца, меньше не получится.
— Хорошо! Тогда на Императорском балу сделаем объявление о предстоящей свадьбе. Пока начинайте готовиться.
— Марина, ты что, беременна? — не удержалась от вопроса Ами.
В комнате все замерли, а я… пожала плечами и ещё сильнее покраснела. На что любимый мужчина, взяв мою руку поцеловал каждый пальчик и прокомментировал:
— Это сделало бы меня самым счастливым мужчиной на свете!
Потом герцог попросил прощения, но ему надо на работу! А то Филипп конечно всё понимает и потому заменяет его сейчас, но ему тоже хочется отдохнуть. Да, и сегодня нужно провернуть скандал с Оливией и Норрисом, так что до вечера буду занят!
— Цицерон, приготовь гостевую комнату, можно рядом с Амалией для леди Оливии Брэном. Как только грянет скандал она может к нам переехать в любую минуту, но скорее всего вещи пришлёт заранее.
— Интриги Императорского двора?
— Аристократы чудят по-крупному.
— Хорошо.
Когда остались с Ами вдвоём, то та сначала многозначительно помолчала, потом постреляла глазками и, наконец, спросила шёпотом:
— Ну как?
— Всё
