пород дерева.
— Позвоните мне, — говорит Хигби. — Думаю, мы сможем поработать.
Толпа замедляется. Хигби продолжает идти по улице. Прижимая палец к уху. Его ждут дела. Производство. Новый доход. Новый успех. Новые восторги критиков. Новые интервью. Новые журнальные обложки.
Би аккуратно кладет визитку в бумажник, рядом со скидочной карточкой продуктового магазина. Телефон возвещает о получении эсэмэски. От Гюнтера Адамчика.
«Ну ты урод».
Да уж.
Подъезжает Олив на пикапе Би. Хотя идет дождь, она помыла машину. Тщательно. С воском.
— Где ты была? — спрашивает Би.
— Нужно было кое-что кое-кому отвезти. — Что?
— Фотопленку.
— А.
Толпа внезапно останавливается, по ней пробегает ропот. Би поднимает взгляд. На двери «АртБара» табличка: «Закрыто в связи со сменой руководства. Открытие скоро».
И поскольку местных, которые могут предложить свой любимый бар неподалеку, среди них нет, кто-то замечает:
— Идти в соседнее заведение рискованно, туда только что нагрянула большая компания.
Все начинают обниматься, пожимать друг другу руки, обмениваться вымученными любезностями и наконец расходятся, возвращаясь к припаркованным за несколько кварталов отсюда автомобилям, автобусным остановкам, станциям метро, стоянкам такси. Би смотрит, как люди уходят. Посматривая на часы и доставая телефоны. Уже довольно поздно. Пикник затянулся. Звучит знакомый клаксон. Олив нашла отличную парковку на соседней улице. У бара «Струна». Там сейчас «счастливый час».
Облачные врата{82}
— Готов поживиться?
Би пожимает плечами. Он еще не вполне протрезвел после «Струны», в которой проторчал с Олив до закрытия. Вечер был посвящен выпивке и байкам о Кувалде.
— Би, тот гроб, — говорит Хигби, показывая в улыбке фарфоровые виниры, — настоящее произведение искусства. У меня есть контакты, связи. С генеральными директорами. Дубайскими принцами. Всеми этими…
Би кажется, что Хигби вот-вот выдаст расистскую шутку ниже пояса. Между нами, мальчиками. Но он говорит:
— …Дельцами[43].
Главный офис Хигби — это лофт. Огромный лофт. Огромный лофт с собственным лифтом. Би взбесился бы, если бы это не было сделано с таким вкусом. Обнаженный кирпич. Работы местных художников. Рисунок носа бомбардировщика времен Второй мировой (похожий на рисунок на «фольксвагене» Кувалды, теперь принадлежащем Эктору). Подлинные кабинки из забегаловок. Двухместные, красные с белым кантом. И с настольными музыкальными автоматами. Американский стиль с толикой юмора. Полка с книгами, обязательными для прочтения, — классикой всех жанров и эпох. С потертыми корешками. Зачитанные до дыр. А рядом, совершенно вразрез с фэншуем, в стиле «ничего не могу с собой поделать», — винтажные панк-плакаты семидесятых (с настоящими автографами???). И пара дорогущих, видимо, электрических и акустических гитар, висящих в дальнем конце. За-юзанных. Любимых. Хе.
— Серьезно?
— На такие гробы есть спрос, — говорит Хигби, постукивая по полароидному снимку гроба. Когда и где он его раздобыл, Би понятия не имеет. Хигби оценивающе смотрит на него, дожидаясь, когда комплимент окажет свое воздействие.
— Не знаю, способен ли я на массовое производство.
— В этом-то и соль. Будешь работаешь с командой, где душа пожелает, и гнать массовое производство. А самые дорогие — изготавливать сам, вручную. Блин, ты же можешь нанять команду плотников и присматривать за ними. А сам будешь просто подписывать гробы. В этом-то и заключается разница между гитарами «фендер сквайр» и «фендер». Понимаешь?
— А.
Хигби говорит:
— Мы можем держать ценовой уровень между «икс» и «игрек». Между средним и эксклюзивным. Нет смысла продавать двадцать штук за «зет» долларов, когда можно продать две за «зет» в кубе. Ясно тебе?
— Да. Ясно.
— Будет грандиозный успех. И больше никакого подпольного творчества. Разве только тебе нравится прозябать в безвестности.
— Нет, — говорит Би. — Я свой срок отмотал, — Вот именно, черт возьми. Ты свой срок отмотал. На стенах четыре гигантских телевизора. Дорогих. Высокой четкости. У Би есть маленький цветной телевизор. К сожалению, фильмы он должен смотреть на большом экране, чтобы разобраться, какого хрена там происходит. У Хигби включены «Си-эн-эн», «Фокс ньюс», чикагский «Дабл-ви-джи-эн» и «Камеди сентрал» (что за цвета!). У этих телевизоров, должно быть, есть маячки или какие-то технические хитрости, поскольку Би не заметил их, когда вошел.
Пока взгляд Би прикован к экранам телевизоров, Хигби полностью раздевается. Би от такой непосредственности не по себе. Он отводит глаза. Хигби подтянут, строен, тантричен. Надо полагать. Он надевает дизайнерский спортивный костюм. И заводит откровенный разговор о кресле. О том, как оно его поразило. О том, какой культовый статус приобрело. Об успешной коллаборации со своей соперницей, с твоей соперницей.
— Но ты по-прежнему вкладываешь в это душу. Я видел, Би. Я видел это кресло в новостях и разглядел тебя, твою натуру. Но твоя натура сосуществует там с натурой Кувалды. Как вы уцелели после подобного сотрудничества — один бог знает. Вы работали одновременно, рядом?
— Да.
— Невероятно.
Хигби застегивает молнию на куртке до самого верха, точно защищая шею доспехом.
— Это кресло… — Дизайнер подходит к широкому панорамному окну, откуда виден весь Чикаго. Он чувствует ком в горле. Прокашливается. Кивает сам себе. — Это кресло…
Би превращается в неподвижный объект, боясь перебить настроение. Хигби обретает дар речи и продолжает рассуждать о кресле, о собственной биографии, о начале своей карьеры. И каждый эпизод возвращает его к креслу. Би кажется, что он надувается и съеживается одновременно. Пока Хигби разглагольствует, Би гадает, какой тут вид из окна ночью. Вид, которого у тебя никогда не будет, если живешь на первом этаже. Новая высота пойдет ему на пользу.
— Би!
— Да?
— Ты будешь зарабатывать. И весьма неплохо.
Би думает, что он сможет сделать с этими деньгами:
Раздать долги.
Купить новую ленточную пилу.
Отказаться от случайных заработков. Починить матери гараж.
Купить большой телевизор высокой четкости.
Отправиться путешествовать. Посетить Новую Зеландию. Австралию.
Каймановы острова.
Приобрести новый пикап.
И комод, набитый свежими носками.
Купить огромный телевизор. Для анаморфированного широкоэкранного изображения.
Может, ту гитару.
Винтажную футболку с «Рамоунз». Покой.
Тишину.
Кольцо с бриллиантом для Олив.
— Люди будут платить тебе за твой продукт, — говорит Хигби.
— Продукт?
— Пардон, за твое искусство. Пусть эта терминология тебя не возмущает. Вот первый урок.
гновенные шедевры? «ДАБЛ-ВИ-ДЖИ-ЭН»:
споры в МСИ — Мгновенные шедевры?
«ДАБЛ-ВИ-ДЖИ-ЭН»: Споры в МСИ -
— Ладно.
— Что — ладно?
— Это бизнес. Бизнес на искусстве.
Хигби кивает. Складывает под носом пальцы домиком. За домиком расползается ухмылка.
— Но как тебе удается сохранять…
— Страсть?
Это слово заставляет Би поежиться. Это слово для молодых. Это слово для кризиса среднего возраста.
— Искру? — подсказывает Хигби.
— Да.
оры в МСИ — Мистификация или искусство?
«СИ-ЭН-ЭН»: Споры в чикагском МСИ — Мистификация
или
