больше не наблюдается интеллигентных и образованных людей. — Как только ты перестал миндальничать, пытаться договориться, а принялся воевать с этим миром, всё как-то пошло на лад.
Взять тех же охранников. Граф даже если узнает, неизвестно, как отреагирует. Вдруг только пальчиком погрозит. А тут непосредственная угроза, мало ли на что этот бывший Высший способен. Сказал-то без всякого намёка на сомнение. Оно им такое надо?
Потихоньку засыпаю. На этот раз по-настоящему засыпаю, а не в полуобморочное состояние впадаю. Перед тем, как окончательно отдаюсь в объятия блаженного покоя, в сознании всплывает Смотритель. Что он там говорил? Выясни, что в этом мире не так? А что тут выяснять? Козлы они все…
И ещё одна фраза звучит вслед моему падению в сон: «В стране, где нет порядка, будь смел в действиях, но осмотрителен в речах». Я так и делаю? Ведь об усиливающем меня солнечном свете графская сволочь до сих пор ничего не знает. Никто не знает. Речи вроде вёл хитрые, осторожные. И с холуями его не церемонюсь…
А утром мне снова надевают кандалы. Всё-таки они ловкачи, за ними глаз да глаз. Кормят приличным завтраком, выводят со всем почтением, и в какой-то момент сзади ловко цепляют за ноги.
Глава 21
Финал там, где все надоело
— Ф-ф-ф-с-с! — шиплю сквозь зубы.
И не потому, что чуть не упал, а потому, что козлина-стражник сильно толкнул в спину, иссечённую кнутом и до сих пор окончательно не зажившую. Разбередил раны, сволочь!
— Доставлен, ваше сиятельство! — браво докладывает козлина, притворяющийся стражником, и пропадает за дверью по величаво небрежному мановению пальцев графа Нагеля.
Из незнакомых стражник, не дрессированный. Доберусь ещё.
С ещё большей величавой небрежностью его сиятельство показывает мне глазами на стул перед его огромным, роскошным столом. Если отвлечься от великолепия отделки стола мастером-краснодеревщиком (или как они тут называются?), то один в один положение уполномоченного властью следователя и подследственного. Хорошо, что ярких ламп у них нет, а то обязательно в глаза бы направил.
Гремя кандалами и стараясь не касаться спинки стула, сажусь. Граф глядит на меня с таким удовлетворением, что не надо гадать, зачем он меня из темницы вытащил. Полюбоваться, получить извращённое удовольствие. В этом он схож со своим конюхом-садистом. Одного поля ягодки белладонны.
Потрясающее несоответствие внешности благородного аристократа с сущностью подлейшей твари. Породистое идеальной лепки лицо, впору любому королю, широкие плечи, высокий рост при величественной осанке. Лучшие люди королевства, едрить их налево через шершавое коромысло! Канисом пенисом…
Что-то в этом глубоко неправильное. Несоответствие сути и формы — это ещё ладно, дело житейское. Прекрасные стервы, обаятельные мерзавцы, всё это привычно. Нечто более глубоко неправильное таится во всём окружающем, но никак не могу понять, что. Подозреваю, мешает эмоциональное восприятие, бурная реакция на уровне организма на все бесчинства в мою сторону. Надо бы абстрагироваться.
А вот это графинчик недосмотрел! Удаётся подавить ухмылку. От окна до места, где сижу, добивает солнечный поток. Здешнее солнце для меня значит как бы не больше, чем еда. Чувствую, что организм оживает как растение под ласковым дождём после недели засухи. Спина начинает саднить всё меньше и меньше. Всё-таки что-то есть страшно привлекательное в магии. И отвлечься от несправедливостей легче. Только бы эта подлая тварь, притворяющаяся графом, не заметила. Поэтому до конца рубцы не заживляю. Для этого мне запрыгивать в Тень не надо.
— Как тебе моя темница? Понравилась? — насмешку граф скрывать не помышляет.
— Темница как темница, — пожимаю плечами. — Мне сравнивать особо не с чем.
— А как же баронская?
— Разве у него темница? Подвал какой-то дурацкий…
— Конюха тоже сравнивать не с кем? — веселится граф.
— А что конюх? Сволочь как сволочь, — хмыкаю и пожимаю плечами.
Плюнув на всё, окончательно заживляю спину. Чувствую, энергии хватит, уже не зря день прошёл. Повожу плечами, привалившись к спинке. Теперь спина чешется.
Граф с удовольствием смотрит на звякнувшие тяжёлые кандалы. И на ноги и на руки нацепили, твари! Так, спокойнее, подумаешь, кандалы. Тем более, на руках простые, не антимагические. А почему я смог себя подлечить? Потому что — отвечаю себе сам — для самолечения мне в Тень уже прыгать не надо.
— Граф, у меня к тебе вопрос
Как обычно, переход на интеллектуальный план бытия меня успокаивает. Давно это заметил, как только понимаешь мотивы очередного удода, причиняющего тебе неприятности, всё становится на свои места.
До меня кое-что стало доходить. Внутренне замираю, словно охотничий пёс при виде добычи, как бы ни спугнуть такую нужную мысль. Хотя и сказал, что есть вопрос, но пока его не сформулировал.
— Ещё один визит на конюшню честно заработал, — с удовольствием говорит граф. — Ко мне следует обращаться «ваше сиятельство», сколько раз можно говорить? И на вы.
Помогает мне граф, даёт время на обдумать. Кое-что всплывает в памяти.
— И как вам сияется, ваше сиятельство?
А вот это ему не нравится. Глаза слегка сужаются, лицо каменеет. По всему видать, что-то новенькое хочет мне изобрести. Поздно! Меня осеняет такая вспышка озарения, что не удерживаюсь от торжествующей улыбки. Становятся понятны намёки… намёки⁈ Да он почти открыто говорил! Какого дьявола я пытался устроиться в этом мире? Неправильный подход изначально. Я не должен был приспосабливаться к Танаиду! И не подминать его под себя. Смотритель назначил мне роль судьи этого мира! Как можно было так беззаботно пропустить мимо сознания прямую и открытую речь? Исключительно по своей тупости не понял сразу! Кранты тебе, графинчик!
— Скажите, граф, а как вы сумели дожить до такого возраста?
На мои слова графские глазёнки ещё больше сужаются и при этом вспыхивают. Но молчит. Опасно молчит. Даже на «графа» не реагирует.
— Вам же девяносто? И даже больше. Глава рода, взрослые внуки… как вы смогли дожить до такого возраста, завести семью, детей?
Кстати, супругу его до сих пор не видел. Умерла? Так высшие долго живут. Тоже прикончил или живут отдельно?
— Конюх тебя вроде по голове не бил. Или ты другим местом думаешь, низший?
Граф почти шипит. Он уже ничего не сможет мне сделать, только ещё не знает этого.
Щас узнаешь.
— Не поняли? — вопрошаю со всем возможным сочувствием. — Всё очень просто. Вот вы сейчас наверняка придумываете мне казнь поцветистее. Так ведь?
Граф кровожадно сияет всем лицом. Готов? А вот теперь —
