Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
в существование подобного места невозможно поверить, пока не увидишь его своими глазами. Кришан и Анджум шли, держась за руки, и казалось, будто бы перед ними кристаллизуются две противоречащие друг другу возможности освобождения, какие сулит земное бытие: с одной стороны, возможность, которую чувствуешь всякий раз, как сталкиваешься с огромным числом людей, живущих в одном месте, возможность отыскать среди этих миллионов одного или нескольких человек, с кем будешь счастлив; с другой стороны, возможность, которую чувствуешь всякий раз, как вглядываешься в бескрайний, бессветный простор ночного моря, — возможность освобождения, связанная с забвением, с отсечением связей, с путешествием в неизведанное. Кришан крепче сжал руку Анджум, она взглянула на него, он посмотрел на нее, на ее высокую грациозную фигуру в изжелта-серебристом ореоле города, и она показалась ему такой же, как в первую встречу и как в ту ночь в поезде, когда за окном проносилась во мраке сельская местность, — такой же печальной, страстной и убежденной: в этот миг Кришан был уверен, что никогда ее не забудет. Он не сводил глаз с Анджум, с ее строгого профиля, с ее ранимого взгляда, он буквально чувствовал, как ее образ проникает в его зрачки, осторожно отпечатывается на сетчатке и останется там навсегда, точно тень или калька, сквозь которую он отныне будет смотреть на все. Может быть, и поэтому, подумал тогда Кришан, с годами слабеет зрение — не от старости, не от болезней, не оттого, что портится роговица, хрусталики или те безупречно отрегулированные мускулы, которые их контролируют, а потому что такие вот образы копятся за время краткого земного бытия, образы великой красоты проникают в глаза и накладываются на все, что видишь после, так что со временем все труднее видеть и замечать окружающий мир, хотя, пожалуй — теперь, проведя четыре года на родине, Кришан это осознавал, шагая в хвосте похоронной процессии к месту сожжения за гробом Рани, той самой Рани, что видела много такого, чего не сумела забыть, — хотя, пожалуй, тогда, в Бомбее, он был наивен, пожалуй, со временем наше зрение туманят не только образы красоты, но и образы зверств, насилия (а его мгновения для некоторых людей такая же часть жизни, как мгновения красоты): те и другие образы появляются, когда мы меньше всего ожидаем, и преследуют нас потом, те и другие оставляют на нас отметину или клеймо, ограничивая остроту наших глаз.
10
Озеро осталось позади, и чем дальше они от него уходили, тем сильнее скудела растительность, тянувшаяся вдоль дороги, тем более пыльными, бурыми становились заросли кустов и корявых деревьев, господствовавших в пейзаже отсюда и до деревни. Они шли уже с полчаса, по бокам и спине Кришана струился пот, тело отяжелело, сделалось неуклюжим, хотя он не тащил носилки. Кришан знал, что места сожжения трупов обычно располагаются на значительном расстоянии от деревень — видимо, потому что похоронные обряды и те, кто их отправляет, дабы заработать себе на жизнь, считаются нечистыми, — но сейчас ему вдруг пришло в голову, что удаленность места кремации от деревни, быть может, связана и с гореванием: долгий путь помогает внушить родственникам, несущим тело усопшего и горшок, более отчетливое ощущение материальности их утраты. Кришан двигался в прежнем медленном ровном темпе, высчитывая в уме, насколько они уже удалились от деревни, чтобы, если придется, найти обратный путь в одиночку, и не сразу заметил справа обширный участок за серой оградой из разрушающихся шлакобетонных блоков — сквозь дыру в заборе виднелась земля, заросшая кустарником и бурьяном. Возглавившие процессию четверо барабанщиков — они по-прежнему выбивали негромкую дробь — зашли в ворота, а следом и гробоносцы; Кришан догадался, что на этом огороженном участке, практически неотличимом от окружающего пейзажа, сельчане сжигают трупы. Ему прежде не доводилось посещать такие места на северо-востоке, только в Коломбо, но там, помимо павильона для сожжения тел, обычно располагались участки с мусульманскими и христианскими могилами, так что места кремации не казались такими пустынными. Здесь же, напротив, не было ничего, что имело бы хоть какое-то отношение к человеку, и только на пятачке близ середины участка, очищенном от растительности, торчал невысокий, практически вровень с землей, прямоугольный бетонный помост — единственное постоянное сооружение. По углам помоста высились четыре толстых железных прута, в их пределах устраивали погребальные костры: на помосте уже лежала куча неровно порубленных дров высотой в два-три фута. Чуть поодаль на земле дожидались предметы, необходимые для кремации, — вторая охапка дров, сухой пальмовый лист, мешок сена, бутыль керосина и еще какие-то мелочи. Распорядитель направил гробоносцев с носилками к центру участка, чтобы они опустили гроб на помост, им помогали прочие члены процессии; сперва на помост поставили передний край гроба, потом задний, так что в конце концов он целиком встал на дрова. Барабанщики, продолжая выбивать негромкую дробь, отошли в сторону, невозмутимые, как и прежде, в доме усопшей, остальные мужчины столпились с другого края, родственники ближе к помосту, прочие чуть поодаль. Распорядитель открыл гроб, тело Рани вновь увидело дневной свет, лицо ее по-прежнему было призрачно-бледным, глаза плотно закрыты, на груди венки из цветов. Вместе с помощником распорядитель убрал венки — видимо, чтобы цветы не мешали телу гореть, — обеими руками снимал их один за другим и аккуратно складывал на землю возле помоста. Потом взял длинный изогнутый нож, похожий на серп, разрезал нить, скреплявшую большие пальцы ног Рани, разъединил ее ступни, потом ладони — видимо, тоже для того, чтобы лучше горели. Затем распорядитель с помощником стали носить поленья из лежавшей на земле кучи дров и складывать их осторожно, даже благоговейно, на тело Рани, так что в конце концов оно почти скрылось из глаз и, глядя на гроб, трудно было сказать, зачем понадобились эти дрова — то ли для того, чтобы тело лучше горело, то ли чтобы уберечь наблюдателей от вида огня, пожирающего труп, от жуткого зрелища того, как человек превращается в минерал.
Распорядитель подозвал зятя Рани, он, по-прежнему с глиняным горшком на плече, ждал близ костра, наблюдая за приготовлениями; зять послушно приблизился к изголовью гроба. Распорядитель сунул ему короткий факел из сандалового дерева, наполовину уже сгоревший, зять Рани сжал факел правой рукой и отвел ее за спину, так что горящий конец факела смотрел в противоположную от гроба сторону. Распорядитель подхватил изогнутый нож, встал позади зятя Рани, тот стоял неподвижно, как
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
