Книга Двор мёда и пепла - Келли Сент-Клер

— А у бастардов? — спросила я.

Его самодовольная ухмылка исчезла быстрее, чем исчезает роса на солнце.

— В конце концов, мы же с тобой бастарды, — добавила я.

Глаза Тысячелистника вспыхнули яростью, но, к сожалению, он не потерял самообладания.

— Я должен поблагодарить тебя за то, что ты пришла одна, значит, ты — единственный свидетель. Король и вправду хотел тебя допросить, но ты умная дворняжка и наверняка понимаешь, почему этого не произойдет.

Темно-синяя магия вспыхнула справа от меня, к ней присоединилась вспышка бледно-зеленой слева. Благой и Неблагой фейри вышли на поляну и вместе с Тысячелистником окружили меня.

— Хотел бы я сказать, что тут ничего личного, — заявил Тысячелистник, придвигаясь ближе. — Но, по правде говоря, я очень долго ждал возможности перерезать тебе горло. Прощай, Дворняга без Дома.

23

Я сменила позу, рассматривая двух новых противников.

Двое крупных парней. Тот, кто владел темно-синей магией, был шире в груди, с воспаленным красным шрамом через всю щеку. Тот, что пониже, крепко держался за свою бледно-зеленую магию, как будто боялся, что она ускользнет, и то и дело нервно заправлял за уши белокурые волосы до плеч. Синий наверняка был более опасным из двух.

Все это я рассмотрела в промежутке между двумя вдохами. Некогда рассусоливать, когда тебя хотят убить.

Топнув ногой, я скользнула носком ботинка по замерзшей слякоти. Она может дать мне преимущество против более тяжелых противников.

— Еще рано прощаться, Тысячелистник, — проворковала я. — Мы еще не станцевали наш последний танец.

Я повернулась и побежала к нему, напрягая магическое зрение, чтобы отследить каждую нить магии вокруг.

Вот отблеск темно-серой магии, мерцающей среди деревьев. Но я только мельком отметила ее, сосредоточившись на мудаке, которого собиралась убить.

Тысячелистник рассмеялся и замахнулся мечом, целя мне в шею. Я даже не попыталась блокировать клинок; встретившись взглядом с врагом, я упала на колени и с разгону скользнула по льду прямо к его широко расставленным ногам. Его рост сработал против него, мимо его длинных ног невозможно было промахнуться.

Я пролетела между ними, отклонилась назад, вскинув оба меча, и вспорола внутреннюю часть его бедер, мышцы, сухожилия и артерии.

Много лет я думала о том, как буду с ним драться, и этот прием… Этот прием был на вершине гребаного списка.

Он закричал и качнулся в сторону; кровь хлынула на грязный снег и сосновые иголки.

Я развернулась на коленях и меньше чем за секунду оказалась на ногах за его спиной. Можно было тут же его проткнуть, но я не из тех, кто наносит удар в спину. Я бы предпочла пырнуть его в лицо.

Благой с бледно-зеленой магией быстро шел ко мне. Ну и ну! Можно было ожидать, что он побежит, увидев, что у Тысячелистника все пошло наперекосяк, а не будет приближаться шагом.

Я пнула Тысячелистника в спину, послав в сторону приближающегося фейри; тот невольно подхватил своего командира. Тысячелистник взревел, когда солдат уронил его, чтобы парировать мой смертельный удар. Я не могла медлить — их все еще оставалось двое, а возможно, и трое против меня одной.

Тысячелистник перекатился на бок, воя, как раненый зверь. Я пнула его по ребрам для пущей убедительности, надеясь, что это заставит его замолчать. Или, по крайней мере, сделает ему чертовски больно.

— Ты всегда был бесхребетным, — прорычала я.

Тут Благой проскользнул под мою защиту и нанес такой удар кулаком в челюсть, что она сразу онемела.

Я увидела звезды, отшатнулась в сторону, но взмах его меча побудил меня чисто инстинктивно вскинуть правый клинок. Наши мечи столкнулись с силой, которая еще больше выбила меня из равновесия. Острие меча вспороло мою одежду и кожу на ребрах, но, по крайней мере, моя неуклюжая защита помешала клинку воткнуться мне в кишки.

Я едва смогла выдавить стон, когда боль прорвалась сквозь адреналин.

Магия ударила в меня слева, от неожиданности заставив зажмуриться, но даже с закрытыми глазами я почувствовала в ней тени. Да, это была благая магия, но темнее, глубже и холоднее обычной… Похожая на речную воду, снова захлестывающую меня с головой. Парень со шрамом определенно был самым опасным из моих врагов.

Меня швырнули на колени, а когда я, моргая, снова открыла глаза, мои руки и ноги оказались связаны неблагой магией. Я была совершенно беспомощна, а надо мной стояли оба бойца.

Но за деревьями источник сверкающей серой магии приблизился, наблюдая за всеми нами. Он двигался, как призрак, как нечто неестественное, и я сосредоточилась на мужчинах передо мной. Странные фейри иногда появлялись незадолго до весеннего равноденствия, но чутье подсказывало мне, что это существо вызвано к жизни более темной причиной, чем большинство из нас. Таких созданий часто любили искать люди — и бывали глубоко потрясены, если и вправду находили.

— Мы могли бы убить их обоих и присвоить себе все заслуги в том, что помогли выжившим людям и разобрались с Бродягами, — сказал Темно-Синий. У него были синие глаза под стать его магии и холодная улыбка. — Неплохой план, верно?

Тысячелистник взвыл:

— Будь ты проклят. Помоги мне!

Я повернула голову — единственное, что я могла сделать, — когда двое фейри двинулись к нему. То, как они шли, ясно говорило об их намерениях: они держали мечи в опущенных руках, перебирая пальцами рукояти.

Все, Тысячелистник, ты покойник.

Он, казалось, ничего не замечал и с рычанием протянул к ним руку в ожидании помощи.

— Проклятье! Мне нужно, чтобы мои ноги осмотрели, прежде чем я истеку кровью, вы, идиоты. Моя магия не может остановить кровь.

Темно-Синий взял Тысячелистника за руку и посадил. Как только он это сделал, Бледно-Зеленый замахнулся мечом, целя в шею раненого. Тот вовремя заметил замах и дернул Темно-Синего вперед, так что Неблагой принял удар в бок.

Как только это произошло, связывающая меня магия исчезла.

Я вскочила и побежала к дерущимся. Другого шанса у меня не будет. Благой и Неблагой стояли ко мне спиной, но я все еще испытывала угрызения совести по поводу убийства сзади, поэтому сделала единственное, что могла.

— Эй, ублюдки!

Оба повернулись, и я одновременно вонзила мечи: одному — под ребра, другому — в сердце.

Сперва их лица выразили бескрайнее удивление, потом расслабились, и, соскользнув с моих клинков, двое рухнули на Тысячелистника и прижали его к земле.

Никогда раньше я не убивала другого фейри. Может, позже я пожалею о содеянном, но сейчас меня занимало одно — как выжить.

— Каллик, не надо! —