с гладко прилизанными волосами и длинным острым носом. Перед ним лежал сероватый лист, напоминающий картон; стояла чернильница. В покрытой вздувшимися венами руке писарь держал перо, готовый занести новую запись в статистику Азара.
Мира сидела на стуле с высокой жёсткой спинкой — крайне неудобном, от которого вскоре заболела спина в области лопаток. Даяна стояла перед ней, источая сладковато-пряный аромат духов. Сегодня на ней было платье цвета индиго, спускавшееся до пола мягкими складками, обхваченное на талии широким поясом под серебро, волосы заплетены в косу. При всей неприязни к ведьме, Мира не могла не признать, что одеваться со вкусом она умеет.
— Отвечай, когда к тебе обращается представительница Великого Ордена, — сказал Мире писарь менторским тоном.
— Не понимаю, зачем сто раз повторять одно и то же, — поморщилась она. — Я уже объявила, что хочу быть лодочницей.
— То было неофициальное заявление, — продолжил «лечить» писарь. — Сейчас заполняется книга учёта.
«Бюрократы», — подумала Мира и, глядя на Даяну, язвительно произнесла:
— Ставлю представительницу высокого Ордена в известность, что я выбираю профессию лодочницы.
Она вдруг заметила, что у ведьмы двойной подбородок. Какая приятная неожиданность: роскошная Даяна имеет изъян.
— Известно ли тебе, что выбор делается один раз на всю жизнь? — торжественно спросила колдунья. Ещё бы на стул забралась — для пущей значительности.
Перо заскрипело по бумаге, краем глаза Мира видела, как писарь склонился над столом, старательно записывая их вопросы и ответы.
— Да, — ответила она. — Наставник известил меня об этом.
— Глупый выбор, — заметила Даяна.
Хотелось бы знать, что именно так бесит колдунью, но распирающая её злоба доказывала, что Мира сделала всё правильно. Писарь поднял голову, неодобрительно взглянул на Даяну.
— Госпожа, вы оказываете давление, — сказал он. — Мокрозява должна сама сделать выбор: с чистым сердцем и свободным разумом.
Даяна усмехнулась, однако перечить не стала.
— Согласно установленной процедуре, — церемониально сказала она Мире, — ты сейчас будешь подвергнута обработке, после которой станешь полноценной жительницей Азара.
Мира кивнула, чувствуя невольную дрожь: обработка, после которой она станет безопасна для местных. Вспомнилась подруга Найры из Весёлого дома; то, с каким превосходством и презрением она смотрела на Миру…
А следом вспомнилась сцена на острове Серой Хмари, насмешки рыжего, когда островные хотели силой отобрать Миру. «Что ты сделаешь, мокрозяв?» — спросил он у Гая.
— Ничего, — беззвучно прошептала она. — Ничего я не смогу сделать! И так будет всегда… Ненавижу этот мир!
На глаза навернулись слёзы беспомощности. Даяна о чём-то спросила, но, погружённая в свои мысли, Мира не разобрала слов.
— Делайте, что должны, — резко сказал она. — Я готова.
Даяна обошла её, остановилась за спиной и положила руки на плечи. Миру вновь обдало сладко-пряной волной её духов. Она прикусила губу и вцепилась пальцами в сиденье, ожидая, что будет больно. Но секунды текли, а боли она не чувствовала. Только… ощущение утраты чего-то неопределённого, но важного и необходимого. Оно текло сквозь неё, словно вода. Взглянув на свои колени, Мира увидела, что кожа слабо светится, будто покрыта сверкающей в лунном свете росой. Руки тоже светились, но когда она хотела поднять их и поднести к лицу, выяснила, что не может пошевелиться. Её сковала неподвижность, только веки подчинялись. Миру охватил абсолютный, неведомый до сих пор страх: она боялась вдыхать и выдыхать, боялась смотреть и закрывать глаза; кричать и молчать. Это длилось несколько мгновений, но Мире казалось, что она прожила века.
Потом её отпустило — так же внезапно. Страх прошёл, оставив после себя ощущение полнейшей пустоты. Не хотелось больше ничего требовать и протестовать; всё потеряло остроту и важность. Впрочем, то, что вызывало прежде душевный трепет и любовь — тоже не больше не трогало. Даже мысли об утраченном доме и родителях теперь не вызывали волнения. У неё было ощущение, будто она нашла коробку с игрушками, в которые любила играть в детстве и начала перебирать, но видела лишь скучный, ненужный хлам, от которого нужно избавиться: без грусти и сожалений.
— Ты свободна, — услышала она над собой голос Даяны.
Мира запрокинула голову. Колдунья по-прежнему стояла за спинкой стула. Мира помнила, что ненавидит её, но сейчас даже это чувство прошло. Хотя не полностью: что-то всё же свербило в душе, не давая относиться к Даяне с полнейшим безразличием.
— Куда мне идти? — спросила Мира у писаря.
— Теперь ты лодочница, — ответил писарь. — На улице Костей находится Общество лодочников. Первым делом тебе нужно обратиться туда, зарегистрироваться и, — он улыбнулся, — начать жизнь добропорядочной азарки.
Она встала, подошла к его столу и задержалась, глядя на ровные строчки неизвестных значков, покрывающих бумагу: как будто стая птиц оставила следы на мокром песке.
— Я могу идти? — спросила Мира у писаря.
— Да, — улыбнулся он и кивнул стражам: — Выведите её из Башни.
Они вышли на запруженную людьми площадь перед Башней. Она показалась Мире гораздо меньше, чем в тот раз, когда они проходили здесь с Найрой, и напоминала скорее перекрёсток между несколькими узкими улицами. Люди куда-то спешили, кричали — будто боялись, что стоит лишь на мгновение задержаться на месте и задуматься, как мир рухнет.
— Ну, бывай, лодочница, — сказал один из стражей с такой интонацией, будто знал что-то, о чём Мира не догадывалась.
— Как мне пройти на улицу Костей? — спросила она.
— Иди налево, там спросишь, — ответил страж.
— До какой степени налево?
Стражи посмотрели на неё, как на дуру, вернулись в Башню и закрыли за собой ворота.
Мира продолжала стоять, не зная, что делать дальше. Вновь вспомнилось, как они проходили здесь с Найрой. Казалось, это было много лет назад, когда Мира была совсем другой. Сейчас, оглядываясь на себя прежнюю, она видела дёрганую, разбалованную и вместе с тем наивную девочку. Ничего не зная о мире, куда попала, девочка делила его на чёрное и белое, развешивала ярлыки. И вот Мира стоит перед площадью, смотрит на спешащих по своим делам азарцев и не представляет, как жить дальше!
Она сделала пару неуверенных шагов вперёд.
— Не мешайся на пути! — крикнула на неё пожилая женщина, которая тащила на спине плетёную корзину, едва ли, не в половину своего роста.
Мира вновь отступила к Башне. У неё появилось совершенно идиотское желание вернуться. В Башне всё было понятно: есть угнетённые мокрозявы, которые должны кукрить, и есть враги в лице Даяны, Хадара и стражей. А здесь что? А здесь кто? Неизвестно.
«Ко мне возвращаются чувства, — подумала Мира. — Это хорошо. Первым вернулся страх… Наверное, тоже хорошо».
Она подняла голову и посмотрела на купол. Вспомнила, как увидев его впервые с Реки, сравнила с
