всех отдавал своей, хотя Ци изливалась из него более сильным потоком, чем у всех остальных, кроме Камея. Просто между ним и другими бойцами осталась стена, которую очень непросто преодолеть и более опытным воинам. Ма не простил, а остальные не хотели быть прощенными. Поэтому Стас даже не мог толком понять, на что похожа сила бывшего вора. Вскоре, он оставил эти попытки. Несмотря на все свое отставание, Иккагецу не оставался обузой, тащил лямку наравне с остальными. Требовать большего было бы нечестно.
Их пытались испытать на прочность. Гигантская птица ударила по ним безо всяких паразитов, ведомая не то оставшимся в подкорке заданием, не то жаждой мести, не то банальным поиском пропитания. Жрать мертвечину птичка оказалась не приучена.
Камей в припадке безумия кинул свое копье в пернатую тварь причем даже попал, хотя оно точно не было предназначено для метания в противника. Оружие попало монстру в крыло, заставило его сесть на землю позади отряда. Бывший бандит незамедлительно подобрал новое оружие, после чего вместе с Уру развернулся назад, прямо к открытому в мерзком клекоте клюву. Они не могли поступить иначе, двоих человек все равно казалось недостаточно для такого серьезного противника. Вот только отряд не мог позволить себе даже их, стал понемногу сдавать.
Вскоре, после вступления в бой птицы, зомби вынудили их играть от обороны. Стас сменил, наверное, уже десять или пятнадцать типов оружия, дрался всем, чем наградила его природа и тем, что он мог отобрать у менее расторопной нежити. Но их силы медленно таяли.
Упал от широкого, рассекающего удара Вань, отдельная группа зомби отколола от остатков отряда Акургаля, поэтому Каню пришлось оставить пращу в сторону и тащить к выступу своего отца, пока Ма со Стасом из последних сил отбивались от кучки мертвецов.
Больше всего злости вызывало их количество. Нежити оставалось немного, буквально пара десятков. Да, еще какое-то количество демонов могло быть на подходе или во время поиска носителей, однако Кань удачно уничтожил большую часть остальных зверей, кроме птицы и волчьих всадников, а пару раз умудрился поразить их наездников, что создало во время первого часа атаки проблемы от взбесившихся в тылу яо.
И сейчас, когда победа так близка, им оставался последний рывок. Жаль, вот только на него уже не хватало сил. Особенно, когда вперед вышел знакомый Стасу мертвец. Ма с отчетливым страхом наставил на него копье, но товарищ остановил его:
— Нет, я уничтожу эту тварь лично! Кулак против кулака.
Сразу после этих слов изъеденное червями лицо Шустрого слегка дрогнуло, словно пыталось улыбнуться, после чего мертвец достал из-за отворота своего одеяния небольшой, почти карманный ножик.
"Даже гребаная нежить по итогу выходит хитрее меня. Какое освежающее ощущение собственной тупости. Как будто снова согласился драться с пакистанцем один на один во время учебы в Америке. В итоге, я пришел один, и они пришли одни".
Двое стражей, живой и мертвый, схлестнулись в окончательном бою. Стас не стал подбирать новую железяку: все они имели свойство ломаться в самый неподходящий момент. Вместо этого, он решил довериться своим рефлексам и наработкам. Саргон все еще помнил ярость Камея, точность Уру, легкость Акургаля. Помнил свои собственные, почти идеальные движения, когда отрубил руку Танку и вонзил меч в лицо неизвестному флейтисту. И даже переборол его проклятую мелодию на одном лишь упрямстве и всплеске внутренней энергии.
"Я сильнее, чем считаю. Я способен драться с ним на равных. Нет, я способен победить", — Избитые мысли, но драка всегда — момент истины. Самое простое и самое сложное одновременно. Момент, когда все наносное выцветает, уходит на задний план, чтобы оставить телу лишь действительно важные ресурсы.
Он не продемонстрировал ничего нового или экстраординарного. Старые навыки остались старыми, тело все еще продолжало болеть от ран, руки наливались свинцовой тяжестью, а Ци внутри оставалось настолько мало, что Стасу иногда думалось, а была ли вообще у него подобная энергия?
Но это все оказалось неважно. У Саргона все еще оставалась цель. Не остаться в живых, нет. Даже не спасти всех товарищей или еще какая-нибудь цель в возвышенно-героическом духе. Отнюдь. На самом деле, он всего лишь больше не хотел испытывать душевную боль. От предательства ли, от потери или от банального голода в животе и зависти к более сытым.
Если для этого нужно пройти гребаную волну еще десять раз — он это сделает. Если для того, чтобы не смотреть на рыдания Каня над телом отца, нужно уничтожить продвинутую нежить голыми кулаками — он сделает это. Потому, что эти люди уже стали для него важны. И они, и Ба Мяо, и даже вероломный куратор в какой-то мере. И, конечно, Облачный Форт, в котором он за такой короткий срок пережил больше впечатлений, чем за свою скучную, полную ленивого, безнадежного декадентства жизнь. Поколение проклятых поэтов Франции ушло, поэтому проклятыми, на современной ему Земле, стали абсолютно все. Проклятые равнодушием вкупе с эгоцентризмом. То ли дело суровый край доблестных культиваторов и вкуснейшей за обе жизни рисовой каши.
Стас стал немного лучше. Немного быстрее, сильнее, техничнее и выносливее. Когда кулак влетал в живот, его ответный удар бил по демону. Когда каменная ладонь ломала Стасу челюсть, его выпад одним большим пальцем выдавил глаза наезднику. Когда лоу кик сломал ему ногу, Стас пробил грудную клетку давно мертвого практика и через нее вбил кусок оторванной реберной кости прямо в сердце паразита. Спасибо И Шенгу — он знал, где оно находится.
Практик перед ним покачнулся и упал. Демон на его закорках шлепнулся вниз навозным мешком секундой ранее. Саргон победил — сильнейший из мертвых практиков оказался повержен. Шустрый имел более высокие статы даже перед смертью, использовал некие остатки рефлексов, но юный воин превзошел своего противника, сделал новый шаг вперед. Вот только победа Стаса оказалась пирровой.
— Помоги мне! — Кричал ему Ма вот уже целую минуту. Оставшись в одиночестве, бывший вор тыкал своим копьем то туда, то сюда. Свет на острие то разгорался, то снова гас, а обступившая его нежить медленно, но верно сокращала расстояние.
Стас повернулся, окинул картину близкой гибели плывущим взглядом. Сознание приказало телу двигаться, но он мог лишь стоять и смотреть. Смотреть, как одному из зомби удалось повалить товарища, а другой ударил по его плечу алебардой, размножил руку в одно кровавое пятно.
— А-А-А-А! = В голос завыл Иккагецу, пока его пылающий болью и ненавистью взгляд рыскал вокруг, чтобы остановился на мальчишке, — Я знал, знал, что ты бросишь меня! Будь ты проклят, будьте вы все прокляты, предатели!!! — Рыдал он, царапая стену ногтями
