этот факт для мужчины был самым настоящим потрясением, почти крушением основ его мира. Ведь, его мир был уже давно неизменен, как скала. В нем все было понятно, все роли распределены, все находились на своих местах. И в его мире такого бы никогда не случилось. Старший управляющий императорской гимназией, который однажды ручкался с самим императором, никогда не стал бы здороваться первым с обычным уборщиком, тем более сопляком, по сути.
— …А вчера, старший управляющий, вообще, сказал, чтобы я перевел Максимку на облегчённую работу! Ты слышишь? Он ещё добавил, что хочет предложить племяннику со временем какую-то другую работу. Когда такое, вообще, было? Знаешь, что у нас поговаривают из-за этого?
Мужчина махнул новый стакан. Чувствовалось, что его, наконец, пробрало. Чуть громе стал голос, хуже координация движений.
— Говорят, что Максимка наш из благородных. Мол, ты его просто прижила от какого-то благородного, а теперь у него способности просыпаются… Слышишь, что говорят? Неужели, правда? — обвиняющим взглядом смотрел он на сестру. Та в ответ и не думала прятать глаза, с вызовом встречая его взгляд. — Значит, правда… Уж не от начальника ли своего, когда в корпорации ходила в его заместителях?
Наливка ударила в голову и женщине, которая, наконец, решила нарушить молчание.
— И что, Миш? Осуждаешь, что от нормального красивого умного мужика Максима родила, а не от этого алкаша? Или ты сам уже забыл, в какую скотину мой муж начал превращаться? Совсем не помнишь, что он со мной делал? Как мне приходилось надевать блузки с длинными рукавами, чтобы прятать синяки…, - из глубин памяти вылезло то, что, казалось, уже давно было погребено там на самом дне. Бедная женщина рассказывала и рассказывала, вспоминая о побоях со стороны покойного мужа, перечисляя его пьяные выходки и похождения «налево», упоминая про его маниакальную страсть к азартным играм. — … А я ведь женщина, Миша! Я женщина! Разве этого мне хотелось?!
Начала она пьяно всхлипывать, размазывать слезы по лицу.
— А тут он… Ты ведь помнишь бывшего владельца корпорации? Помнишь, каким он был? Представительный, уверенный в себе, всегда подтянут, одет с иголочки… А как он ухаживал… Боже, это было просто какое-то наваждение…, - слезы у нее мгновенно высохли, едва перед ее глазами начали всплывать картины прошлого. — Он же открыл мне глаза, показал, какая я на самом деле. Не лошадь, тянущая воз! Не робот с вечно взмыленным видом!
Теперь уже пришел черед мужчины слушать, что, собственно, он и делал. Подперев кулаками подбородок, брат смотрел на сестру. Хорошо захмелевший, одно он пропускал мимо ушей, другое, наоборот, слышал прекрасно.
— …Подожди, подожди, сестренка, — в какой-то момент Михаил подал голос. С выражением дикого удивления, он попытался встать из-за стола. Правда, безуспешно. Тут же обратно плюхнулся на стул. — Это получается, что наш Максимка должен быть одним из владельцев корпорации «Медитекс»? Ведь, у него там тоже должна быть доля. Господи, наш Максимка самый настоящий богач! «Медитекс» — это же гигант! Это безумные деньги! — у мужичины начали возбужденно бегать глаза. Он снова и снова порывался встать из-за стола. — Сестренка, нужно срочно искать хорошего адвоката… Подожди-ка, у меня же Серега, друган детства, адвокат! Точно! Он точно поможет! Подадим на корпорацию в суд и отсудим половину всего, что у них есть.
На мужчину нашло какое-то помешательство. Наливка, видимо, оказалась слишком ядрёной. Просто поток сознания какой-то.
— … А может, и все отсудим! Ведь, они на тебя тоже в суд подавали из-за кредита. Этот пристав еще приходил. Вот пусть теперь и платят! — размахался он руками, едва не смахнув со стола пустую бутылку от наливки. — Сереге скажу, чтобы до трусов их раздел… Лиза, ты чего это? Лиза?
Сидевшая напротив него женщина, закрыла лиц ладонями и рыдала. Узкие плечики ее тряслись, словно от холода.
— Не говори так… Пожалуйста, не говори. Умоляю тебя… Нас же убьют, Миша… Придут и убьют… Сожгут вместе со всем этим домом… Там ведь огромные деньги… И если они узнаю, что наш Максим может претендовать…
— //-//-
По длинному коридору шла высокая девица в бежевом брючном костюме, ладно облегавшим ее спортивную подтянутую фигуру и и подчеркивавшим все ее соблазнительные изгибы — небольшую упругую грудь, тонкую талию, широкие бедра. Вызывающе торчавшие полушария ягодиц при ходьбе выписывали волнующие кривые, от которых никак не хотелось отводить взгляда. В добавок ко всему этому природа щедро наградила ее и той особой магнетической способностью, которой обладают лишь некоторые женские особы и умело ею пользуются. Это женское очарование, заставлявшее мужчин со времён Адама глядеть на такую женщину и пускать слюни от возбуждения. Накрывавшее словно пологом, очарование скрывало все мыслимые и немыслимые недостатки, а достоинства, наоборот, многократно выпячивало. Здесь же все особенно сошлось…
— Лешик, варежку прикрой! — громко рассмеялась девушка, стремительно проносясь мимо громилы-охранника у двери, не сводящего с нее горящих глаз. — Ха-ха-ха! — она уже скрылась за повтором, а ее звонкий переливчатый смех еще долго гулял по длинному коридору. — Ха-ха-ха!
У мордоворота даже челюсть отвисла от охватившего его возбуждения. Казалось, еще немного, буквально самую малость и мужчина, словно дикое животное, бросится на девушку. Правда, вряд ли такое когда-то могло случиться. Ведь, эта милая особа, на которую охранник всякий раз «делал стойку», была неприкасаемой. Только полный отморозок или человек, лишенный мозга, решится поднять руку или что-то другое на дочь самого Карпова, точнее мясника Карпова.
Тем временем девушка уже была у высоких двухстворчатых дверей, за которыми ее отец обычно занимался своими делами.
— Папа, я пришла! — не стучась, вбежала она внутрь и начала с подозрительным видом осматриваться по сторонам. У Карпова в этот момент, стоявшего у большого окна, на лице был испуг, словно его уличили в каком-то очень постыдном занятии. — Опять своими грязными делишками занимаешься? Ха-ха-ха! — раздался ее заливистый смех. — Ха-ха-ха!
Это была их давнишняя игра — в полицейского и преступника, в которую они играли с самого детства. С возрастом детская забава стала их старой фишкой, которая снова и снова заставляла обоих улыбаться и вспоминать о давно прошедших временах.
— Знаешь, Мариш, мне становится все труднее и труднее делать испуганный вид. Наш бизнес, как ты знаешь, уже более чем легальный, — улыбался отец, глядя на свою дочь. — Тем более, произошло кое-что,
