Здесь слишком… хм… слишком много. Я просто не могу это принять.
Следователь попытался вернуть карту, но граф твердо отвел его руку. После коснулся плеча Коршунова.
— Давайте, Геннадий Владимирович, я вас провожу до машины, — тот растеряно кивнул и последовал за хозяином дома в сторону сада. — Карту спрячьте. Это самое малое, что я могу сделать для вас. Еще… Геннадий Владимирович, на следующей неделе я свяжусь с одним своим знакомым из вашей конторы — с Михаилом Петровичем, генералом Ефимовым. Попрошу его пристальней присмотреться к вашей персоне. Вы, несомненно, засиделись на своем месте и достойны другой, более высокой, должности. Уверен, Михаил Петрович прислушается к моей просьбе. Надеюсь, вы не против? — следователь в этот момент едва не задохнулся от волнения. Ведь, речь шла о руководителе всего кадрового управления имперской безопасности, от которого зависело продвижение сотрудника по службе. — Вижу, что не против. Хорошо… Вы должны понимать, что спасли честь нашего рода. Это совсем не громкие слова, как могло бы показаться. Такое происшествие, если его придать огласке и грамотно «раскрутить», с легкостью может раздавить всех Скуратовых. От рода может остаться лишь мокрое место. Мы можем, вообще, всего лишиться.
Чуть отошедший от новости о своем возможном повышении, Коршунов кивнул. Конечно, граф говорил правду. Очень точно описал то, что могло бы случиться.
— …Поэтому вы все это заслужили. И не думайте отказываться. Я в долгу у вас и намерен расплатиться по полной программе, — дойдя до небольшой скамейки, от которой было рукой подать до выхода из поместья, Скуратов остановился. — Надеюсь, наше с вами сотрудничество будет долгим и плодотворным.
Граф протянул руку следователю, которую тот тут же пожал. После чего они распрощались. Коршунов пошел в направлении своей машины, а Скуратов вернулся обратно. Его еще ждало объяснение с сынов.
— Отец, я все объясню, — этими словами его встретил наследник в холе. Подросток был явно взволнован. Бледность не хотела уходить с лица, делая его похожим на больного. — Я же тебе рассказывал про свой план. Все должно было сработать так, как нужно. Все было рассчитано… Я бы раздавил этого урода, как таракана.
Остановившийся на середины холла, граф очень странно рассматривал своего сына. Чем-то его взгляд напоминал взгляд вивисектора, который изучал свое очередное кровавое творение.
Вдруг Скуратов-старший поднял руку, призывая сына замолчать. Тот сразу же зарыл рот.
Через несколько минут молчания граф совершенно неожиданно для подростка начал громко смеяться. И этот издевательский смех отцабыл для сына страшнее всего. Жалил в самое сердце, заставляя в бессилии сжимать кулаки и трястись от злости. Ему было бы гораздо легче, если бы отец на него наорал, обложил последними словами или ударил, в конце концов. Но смех…
— Господи, как же ты жалок. Ты меня удивляешь все больше и больше. Сначала тебя прилюдно оскорбил чистильщик унитазов, затем он же обвел тебя вокруг пальца, играя по твоим же правилам. Дальше что? — Скуратов-старший и не думал скрывать свое презрение к сыну. Тот должен был прочувствовать всю глубину своего падения, понять, насколько это серьезный урон для боярской чести. Мальчишка должен зарубить себе на носу, что это никак не приемлемо. Поэтому он старался уязвить сына как можно больше и сильнее, чтобы урок запомнился лучше. Ведь позже, во взрослой жизни, любое такое происшествие могло отразиться на всем роде. — Знаешь, я даже боюсь предположить. Может тебе навещает пощёчин какой-то бомж с улицы?
На подростка было страшно смотреть. Он сгорбился, поникнув плечами, опустил голову. Старался не смотреть отцу в глаза, чтобы не выдать свою боль.
— Ты очень разочаровал меня. У меня даже нет слов, как все это описать. Еще недавно я думал, что ты уже готов разделить со мной некоторые дела нашего рода. Уже присмотрел тебе кое-что, с чего можно было бы начать набирать опыт, — мужчина даже не пытался скрыть, как он разочарован и не доволен. — Знаешь, мне даже пришла в головы мысль, что этот самый уборщик, твой ровесник кстати, готов гораздо лучше тебя. Более серьезен, умен. Умеет просчитывать ходы своих противников, принимать неожиданные решения… Даже не знаю, что теперь делать. Пока иди к себе. Я подумаю и решу, как мы поступим дальше.
Сгорбившийся подросток медленно повернулся и пошел к лестнице ведущей на второй этаж. Поднимался он так, словно был столетним стариком, а не юнцом шестнадцати лет.
Теперь нужно просто идти вперед, не сворачивая с пути
— //-//-
В небольшом жилом модуле на окраине столицы с самого утра шел весьма непростой разговор. Александр, который, действительно, разболелся и всю ночь температурил, сейчас спал крепким сном. Его мама же вместе с братом, который сегодня не работал, закрылись на маленькой кухоньки и вели напряжённую беседу.
— Лиза, ты что, правда, ничего не замечаешь? мужчина обвел руками небольшую комнатушку, словно имел ввиду обстановку. Только оба прекрасно понимали, что говорил он совсем не о мебели или посуде. — В последние недели мне кажется, что я медленно схожу с ума.
Михаил решительно взял бутылку с наливкой, что стояла на столе посреди немудреной закуски, и налил себе полный стакан. Сестре же плеснул чуть на донышке.
— Еще месяц назад все было совершенно по-другому! Не помнишь что ли? Все было иначе, — он залпом выпил нашивку, даже не почувствовав ее вкуса. Что-то под такие разговоры не брала она его толком. Словно чуть подслащенную воду пил. — Наш Максимка был немного от мира сего: недалёкий, конечно, но смирный, послушный. Слова лишнего не скажет. А сейчас, Лиза! Что с ним такое происходит? Ты не видишь, каким он стал? Я уже устал удивляться. В некоторые даже начинаю бояться этих его изменений…
После очередного стакана крепкой наливки его словно прорвало. Он говорил и говорил, даже не пытаясь остановиться.
— …Ты слышала, что его наши, что со мной работают, уже побаиваться начали. Стараются с ним лишний раз не разговаривать. Черт, некоторые в его глаза не смотрят. А знаешь почему? — мужчина сейчас немного напоминал маленького мальчишку, который жаловался матери на кого-то со двора. — Он ж стал вести себя совсем по-другому. С благородными на равных держится, как будто они ровня. А директор стала ним первым здороваться! Представляешь, Лиза? Да старший управляющий не каждому благородному руку подаёт, а тут с каким-то уборщиком здоровается!
Похоже,
