набраться сил. — Когда я покину этот мир, не жди долго. Попрощайся и сразу уходи. Пусть ночь унесет твою боль, чтобы ты мог с улыбкой принять новый день. — Поняв, что жизнь покидает Калию, Джаспер хотел броситься за помощью, но она с небывалой силой вцепилась в его руку. — Это не поможет. — Ее улыбка полностью принадлежала только Джасперу. — Если тебе станет очень плохо, то играй, а я обещаю, что буду подпевать тебе, как бы далеко ни находилась. Поэтому сыграй для меня еще раз, чтобы я не смогла все позабыть…
Если бы под окнами их покоев сейчас кто-то проходил, он смог бы услышать нехитрый мотив, от которого ему захотелось бы по-детски улыбнуться, но никто не услышал безмерного отчаяния в мелодии, исходящей из-под рук мужчины, что был бледнее клавиш, на которых играл. Он зажмурился, не желая вкушать жалость, таящуюся в глазах его любимой, но больше этого Джас не хотел, чтобы она заметила его слезы.
Беззаботная мелодия была легкой и воздушной, словно весенний перезвон колокольчиков, разносимых теплым ветром. Он научился играть ее сразу после их первой встречи. Калия напевала что-то в одиночестве, сбежав с бала в сад, когда незнакомый мальчик попросил ее начать сначала. Этот миг Джаспер помнил очень четко. Вернувшись в комнату, он целую неделю пытался сыграть ее в точности, как запомнил, чтобы девочка, которую он встретил, подарила ему свою безмятежную улыбку. Как он хотел увидеть эту улыбку еще раз! Эти ноты стали их песней, сопровождающей любовь от начала и…
Он бессовестно пытался одурманить ее своей игрой, чтобы она обо всем забыла. Чтобы весь мир ничего не помнил, а ход часов остановился послушать его. Он бы играл до самой своей смерти, не давая времени прийти в себя, только бы остаться на миг дольше с последней любовью в его жизни. Это были заключительные ноты их любви…
— Хорошего тебе сна, Лия… — прошептал мужчина и медленно закрыл клап, но даже этот звук казался слишком оглушительным в возникшей тишине. К тому времени дыхание Джаспера стало одиноким…
Айрис снова и снова пыталась пошевелить неподвижное тело. Ей хотелось убежать отсюда, исчезнуть. Жалея о своей беспричинной заносчивости, она злилась на себя. Не было ни намека на хороший конец.
— Твоя смерть положит начало великой мести. — проронил Фегот.
Эхо пещеры сделало его голос очень громким, но Айрис было не до этого. Она не слышала ничего, кроме какого-то шепота, но не могла разобрать в нем четких слов. В какой-то момент ей начало казаться, что вокруг расползается тьма, и она поняла, что, наконец, смогла распахнуть глаза и потянулась к кинжалу, но было слишком поздно.
Ее тело было слабым от предыдущей раны, нанесенной Илэри, поэтому она не смогла уклониться от острого клинка. Короткий, но наполненный силой удар прямо в сердце заставил девушку содрогнуться и оцепенеть от безумной боли и невозможности вдохнуть.
Второй пленник прижался к стене, заметив тьму, окутавшую принцессу. Лицо Фегота было наполнено восхищением и торжеством. Эйас с круглыми от безумного ужаса глазами наблюдал, как эта же тьма отделилась и направилась в сторону Фегота. Он слышал леденящий крик, который быстро перешел в хрип и смолк. К Эйасу эта субстанция лишь слегка притронулась, отчего он моментально лишился сознания, поэтому ни взрыва, ни окончательного развеивания ворвавшегося Лиса эльф уже не увидел.
Мирель сразу заметила белоснежные волосы Айрис, что так красиво рассыпались на грязной земле. На негнущихся ногах она дошла до нее и рухнула, оцарапав колени, но ее внимание было приковано не к этому. Ее взгляд был направлен на раны, из которых сочилась кровь. Дрожащими пальцами ведьма на ощупь вытащила из сумки нужный бутылек, не отводя глаз от груди Айрис. Руки тряслись, будто от холода, пока она пыталась нащупать пульс и найти хоть намек на дыхание. Ей бы хватило даже малейшего дуновения ветра, но самообладание покинуло ее раньше.
— Ари? — голос Миры дрогнул. — Нет-нет… — она криво улыбнулась, поразившись жгучим слезам, потекшим по ее щекам. — Подожди, снежинка… Я тебя исцелю… Все будет хорошо, ты только… только не бросай меня, ладно? — Мирель судорожно выливала один пузырек за другим. Из-за слез она не видела, попала ли в нужные места, но этого и не требовалось, ведьма будто пыталась утопить ее тело в своих зельях. — Давай же… Ты… Как я справлюсь без тебя? Я же сойду с ума. Я… Это я виновата… — Девушка задыхалась. Отбросив полупустую сумку, она переложила голову Айрис себе на колени и нерешительно дотронулась до щеки, всматриваясь в ее лицо. Трясущимися пальцами она гладила ее по волосам. — Да, это моя вина. Я не смогла оправдать ни одного, ни единого ожидания. Бесполезное, никчемное ничтожество. Я разочаровала даже тебя. Ненавижу! — Она будто вбивала гвозди в свой гроб. — Я же просила тебя не уходить первой. Почему ты не послушала меня? Я не могу тебе помочь… Я совершенно бесполезна… — Шепот прерывался от вырываемых рыданий, но Мира упорно вытирала слезы рукавом. — Ты бы уже пришла в себя, если бы я могла это сделать. Я не в силах отмотать все назад, так почему? Открой глаза! Прошу тебя… Как же так? — Она продолжала механически гладить Айрис по голове, словно погрузившись в транс. Будь она даже верховной ведьмой с самой высокой силой за всю историю, она бы не могла воскрешать мертвых. Никто бы не мог.
Когда летучая мышь повисла на плече хозяйки, цепляясь когтями за ее одежду, Даррен, которого привела Кас, застыл у входа с другими драконами, которые принялись исследовать пещеру, выполняя свою работу. Девушка сидела, смотря куда-то невидящим взглядом. Она ни о чем не думала, в душе ей было нещадно тяжело.
Мирель отвлек дракон, который аккуратно остановил ее руку и, стараясь не тревожить Айрис, поднял свою пару. Он мог лишь обнять ее и увести. Даррен понимал, что как бы Мира ни старалась помочь своей подруге, все было кончено.
Рен хотел вывести Мирель наружу и отправиться с ней во дворец, его беспокоило ее состояние — она была похожа на бездушную куклу. Не заметь ведьма у входа скрюченное тело в самом начале, сейчас бы и не обратила внимания на него, но девушка внезапно застыла.
— Не пойду… Никуда не пойду без нее… — выдавила Мира.
— Хорошо. Можешь быть рядом с ней. —
