сиганув в подставленную ладонь, тут же в ней растворившись.
— О да, — торжествующе прошамкала довольная кудесница, отвратно облизнувшись. Показалось, что её покрытое сотней морщин лицо даже немного разгладилось. — Мощная, волевая, свободная сущность! Давненько я так не лакомилась… Сама твоя душа мне без надобности, княже, а вот жизненная сила, которую я впитала при её поглощении, мне ох как необходима!..
— Государь, всё хорошо? Чей это хрип и голос⁈ — в приоткрывшуюся дверь осторожно постучали, после чего в образовавшийся проём неуверенно просунулась озадаченная голова Зареслава, одного из двух караульных. — Нам тут почудилось, будто кто-то вещает у тебя в покоях да кашляет жутко…
Очи ватажника ошарашенно вытаращились при виде уже бездвижно лежащего на спине, всего в крови Святослава, а затем сузились и гневно переместились на стоявшую рядом колдунью. Та, впрочем, сделав все свои дела в замке, задерживаться в опочивальне бывшего правителя Мирграда более не собиралась; мелькнула яркая вспышка, и спустя мгновение крупная, с изумрудным отливом муха, звучно жужжа, взмыла ввысь да метнулась к форточке, и только и видели её нахальную тёмно-салатовую задницу шокированные Зареслав с Годимиром, вторым обережником, также не преминувшим заглянуть в княжьи хоромы. Потрясённо вылупившись на погибшего Святослава, дружинники ошалело воззрились друг на друга, а потом, запоздало выхватывая из ножен мечи, громогласно завопили в голосину на весь терем: — Караул! Тревога! Беда!.. Князя убили!..
Глава 29
«Как это произошло⁈»
— Как убили? Не может быть! — прекрасно слышавший крики ватажников Ратибор как ужаленный подскочил с табуретки, зло воззрившись на мчавшегося к нему по коридору, обалдевшего от случившегося Годимира. — Что ты мелешь, лободырый суслик⁈ Давно в чердак добрую затрещину не отхватывал? Да за такие шутки я тебя!..
— Я не шучу, тысяцкий! — десятника всего трясло, как осенний лист на ветру. — Добролюба треба! Авось ещё не поздно!.. Хотя что я, покойников не видал…
— Старче! — Ратибор, и так нутром почуявший, что в княжий терем пришла беда, быстро распахнул дверь в лечебницу. Продиравший очи старый знахарь от поднявшегося переполоха уже проснулся и даже успел привстать в кресле, в котором кемарил всю ночь рядом с койкой так до сих пор и не пришедшего в сознание Емельяна. — Шустро на выход! Кажись, государю худо!
— Чур тебя, рыжий сиволап!.. — встревоженный Добролюб, на ходу подхватив примостившееся недалече лукошко со снадобьями, спешно вылетел из врачевальни и споро пошлёпал со всей возможной скоростью, какая ещё имелась в его дряблых телесах, в сторону княжьих хором.
— Ты! — Ратибор сцапал за шиворот собравшегося бежать следом Годимира и одним махом развернул к себе, грозно сверкнув тому яростным всполохом в растерянную физиономию. — Остаёшься тут, стережёшь Емельку! И не приведи Сварог, — зычно прорычал молодой богатырь, на корню пресекая вялую попытку хотевшего было что-то возразить десятника, — ты куда-нибудь упелёхаешь, оставив княжьего племяша одного! Я тебе тогда моргашки выдавлю и нос откушу, уразумел, раззява⁈
— Уразумел!..
— Вот и ладушки! Твой пуфик, до тех пор, пока не сменят, — Ратибор кивнул на табурет, на котором сам просидел полночи. — Ежели прижмёт нужда, сходи в шаровары… Шуткую на нервяке; ночной горшок в углу, чуть правее. Бывай, служивый, не подведи! — с этими словами рыжебородый витязь спешно утопал вслед за пожилым знахарем.
— Во дела!.. Как же так, мой мальчик… — тем временем прибежавший в княжескую опочивальню седой целитель с первого взгляда на Святослава понял, что правитель Мирграда мёртв. Тем не менее, скорее по инерции, огорошенный Добролюб присел над телом князя, которого нянчил с пелёнок, пощупал пульс, поднёс к окровавленному рту почившего государя ухо, не чая уже услышать хоть краткий вздох, а после, мягко прикрыв ему подёрнувшиеся расплывчатым багрянцем глаза, упал на грудь русоволосому владыке и зарыдал горючими слезами. Святослав был старому лекарю как сын; это знали все в тереме.
Ратибор, влетевший в палаты спустя мгновение, хмуро уставился на павшего друга, над телом которого горестно ревел седовласый врачеватель. Чуть в стороне сидел молча на кровати, сильно сгорбившись и обхватив голову руками, Бронислав; начальник личной охраны Святослава, до глубины души потрясённый случившимся, явно пребывал не в своей тарелке. И «рыжий медведь» мог понять главного стражника; у него самого всесокрушающий ураган чувств бушевал в груди: гнев, ярость, злость, обида и бешенство поочерёдно сменяли друг друга.
— Как это произошло⁈ — сграбастав стоявшего рядом, виновато переминавшегося с ноги на ногу Зареслава за грудки, зловеще гаркнул ему в ряху могучий великан, в очах которого то и дело вспыхивали синие язычки яростного пламени. — Вы что, остолопы, на посту заснули⁈
— Никак нет, тысяцкий! — обережник неожиданно твёрдо рявкнул в ответ. — Как ты мог подумать! А вот каким образом горе наше приключилось, боюсь вещать, ибо подозреваю, примут за умалишённого…
— Гутарь! — свирепо прорычал в смурное лицо дружинника Ратибор.
— Да мы, ента, когда услыхали как будто голос чей-то скрипучий изнутри, а также еле различимый хрип, сразу к Святославу и заглянули… А там, над его туловом, злобно щерясь, какая-то сморщенная, горбатая, вонючая старуха стояла в необычном, чудном балахоне!.. Никогда её ранее не лицезрел, каргу эту, но по виду настоящая ведьма!.. — с жаром принялся рассказывать Зареслав. — Так вот, когда мы в спаленку ворвались, она чего-то там невнятно пробубнила себе под клюв, опосля схлопнувшись яркой загогулиной прямо в воздухе, кабы и не было её тутова! И лишь здоровенная муха болотной раскраски прожужжала мимо нас, шустро шмыгнув в форточку…
— Да чтоб тебе заместо хобота хвост от ишака прикрутили! Вот ведь тварь смрадная! — грязно выругался Ратибор, про себя подумав, что похоже, знает, кто князя-то сгубил. «Уж не та ли это старая мымра, что являлась ко мне как-то в ночных видениях, когда я в Зябкино ездил плечо залатать… Благана как раз балакала, что попахивает от этой колдуньи порядком… И отнюдь не тюльпанами! А ещё она, очевидно, в навозного мухаря оборачиваться умеет… Благана, пигалица вредная, ничего про это не рассказывала… Так я и не спрашивал! Эх, собака такая, а ведь прямо мимо меня прожужжала!.. Коли ведал бы заранее, что так обернётся, с секирой за ней по всему терему сигал бы без устали… Кстати, где она, моя родимая, старушка то бишь?.. Гонец, похоже, не принёс… А жаль, ведь чую, она мне сегодня очень нужна будет!..» —
