не купить. Нам достали ребята из ЦК, – разговорился он.
– Вон вы там чем занимались, – оживилась она. – Жён дома пооставляли мыкаться, переживать, а сами на пару в кино. Небось с бабёшками?
– Ты чего мелешь-то? Этот фильм с женщинами смотреть – пустое дело. Там сплошная политика. Впервые его крутили в столице. Не разрешали до этого показывать.
– Страсти-то какие! У нас на всё запрет!
– Шуму он понаделал в своё время. Да и сейчас талдычат разное. Не знаю, нужны такие фильмы вообще народу? Не поймут некоторые. Особенно бабы.
– Вы, мужики, одни понятливые, – сразу возразила жена.
– Да не про то я, – махнул он, досадуя, рукой, – политический фильм не всем интересен. Вам всё про любовь подавай. Чтобы шуры-муры обязательно.
– Как же не интересен? – возмутилась она. – Как раз к месту. После этих гэкачепистов, чтоб им пусто было! Кровь одна! Сегодня опять про них показывали.
– Что показывали?
– Арестовали их всех, некоторые застрелиться успели, другие в окна выбрасываться стали.
– Это уже известно.
– Это вам там известно, а сказали только сегодня и то один раз мельком.
– А чего народ зазря булгачить?
– Так-то оно так. Но без смертоубийств там не обошлось. А, Гера?
– Тихо всё прошло. Как по маслу. Не было никакого гэкачепе. Пошутили мужики. Разобрались между собой и успокоились.
– Ты меня совсем за дуру держишь? – всколыхнулась жена.
– Слушай, зачем тебе всё это? Ты же на уроках детишкам не станешь об этом рассказывать?
– Да ты что говоришь-то? Как можно!
– Ну вот. И тебе не следует лезть в этот бардак. В школе забот не хватает?
– Хватает, хватает, – смутилась жена, затихла и осторожно, как в молодые годы перебралась к нему на диван. Удивительно, но у неё это получилось.
– Ноги затекли в кресле, – пожаловалась она, – устаю на уроках часами стоять.
И они разместились оба, не стесняя друг друга.
– Берии испугалась? – пошутил он, вспоминая закончившийся уже кинофильм.
– Служил Сталину, будто пёс. Но сейчас чего его бояться… – она погладила его по щеке. – Ты что же проспал утром-то? Не побрившись, повёз гостей на вокзал?
– Брился, – поймал он её ласковую руку. – Спешил, наверное.
– С таким мужиком в доме, да бояться кого-то, – игриво сжала она губы, провела по его лицу тёплой ладошкой, коснулась уха, защекотала.
– Годимся ещё на кое-что, – загорелся и он.
– Зачем только пугают народ такими фильмами, Гера? Неслучайно это. У нас ничего так просто не делается. Везде какой-нибудь подтекст.
– Спать-то будем сегодня, – прервал он её, целуя в глаза. – День тяжёлый был…
И не успел договорить. В окна ударил свет фар подъезжающей автомашины. Ясно трещал шум двигателя. Просигналили протяжно и требовательно несколько раз.
– Это что за напасть? – вспорхнула она на ноги. – Гера! К нам кто-то приехал.
И она бросилась к окну. Он поднялся следом тяжело и обречённо: чуял до последнего, что не закончится этот день так просто. Болела душа.
За забором уже надрывался пронзительный вой. К нему присоединился лай соседской собаки. Света не гасили.
– Милиция, Гера! – повисла она у него на плечах, первая различив милицейский мундир и фуражку, мелькнувшую рядом с «воронком».
– Спокойно. Ищут кого-нибудь, – попытался успокоить он её, но его самого уже пробирала дрожь. – Глушь у нас здесь. На столбах ни одной лампочки. Хулиганьё побило… Остановились что-нибудь спросить. Пойду открою.
– Не ходи, Гера! Кого ищут? Второй час ночи!
– Да что ты в самом деле? – он высвободился, отстранил её и, как был, в одних трусах вышел в коридор, отворил дверь, ступил за порог.
Дико надрывался кобель, казалось, его лай перекрывал автомобильный трезвон. Тьма и духота давили плечи.
– Кого надо? – крикнул он с крыльца.
– Годунов здесь живёт?
– Здесь. Что случилось?
– Милиция. Собирайтесь. Я за вами.
– А что такое?
– Там узнаете.
Она уже была рядом, в одной ночной рубашке, прижималась к нему тёплым телом.
– Что же это, Гера?
– Разберёмся. Собирай вещи.
Когда Годунов оказался в милиции перед заспанным дежурным, тот, зевая, воззрился на него и протянул лениво:
– Партбилет надо вам сдать, товарищ бывший секретарь обкома.
– Как же так…
– Что?! – едва не взревел от бешенства Годунов.
– Сам Сербитский звонил…
Примечания
1
См.: В. Белоусов. Призраки оставляют следы. М.: Вече, 2017. (Серия «Военные приключения»).
2
Мацуо Басё (1664–1694) – классик японской поэзии; хайку – трёхстишие.
3
Персонаж неверно напомнил слова С. Кирова, выступавшего на пленуме Астраханского городского совета летом 1919 года; тот, согласно «Избранным статьям и речам» (1912–1934). – М.: Политиздат, 1957, с. 70, сказал тогда: «Пусть не смущают вас, товарищи рабочие, залпы, которые вы слышите за последнее время по ночам в различных частях города. Это Советская власть расправляется с участниками белогвардейского заговора, который был недавно раскрыт…»
4
Кукушка (уголовный жаргон) – уголовник, оказывающий помощь оперативникам.
5
Эксцесс исполнителя – термин уголовного права, применим, когда правонарушитель в организованной группе совершает действия, выходящие за пределы намеченных и оговоренных заранее.
6
Кара-Даг – Чёрная гора, вулканический массив в Крыму.
7
Джанкой – город на Крымском полуострове.
8
В. Фёдоров. Женитьба Дон Жуана.
9
УСО – уголовно-судебный отдел в прокуратуре тех лет.
10
А. Блок. «Ты помнишь? В нашей бухте сонной…»
11
Начальные слова гимна студентов (лат.) – «Итак будем веселиться, пока мы молоды…».
12
Продолжение песни (лат.) – «После приятной юности, после тягостной старости нас возьмёт земля».
13
Окончание песни (лат.) – «Да исчезнет печаль, да погибнут ненавистники наши, да погибнет дьявол, все враги студентов и смеющиеся над нами!»
14
Судьбу в руки не возьмёшь.
15
Ubi libertas cecidit, audit nemo logui (лат.) – где уничтожена свобода, там никто не осмелится говорить.
16
Advocatus diaboli (лат.) – адвокат дьявола. По процедуре в католической церкви канонизация нового святого проводилась в форме диспута между двумя сторонами. Один участник спора превозносил достоинства канонизируемого, другой – адвокат дьявола – выступал с возражениями. В расширенном смысле адвокат дьявола – защитник безнадёжного дела, в которое не верит сам.
17
Кио-ку-мицу (япон. разговор.) – секретно! По прочтении уничтожить!
