— Вы хотите сказать, что довольно близки с ней и имеете право знать это? — спросила Джина, не сумев скрыть своего любопытства.
— Ну, во всяком случае, она разрешила мне называть ее по имени.
Конечно же, герцогиня и не собиралась говорить своему гостю правду о леди Годуин.
— Хелен решила отправиться на воды, — сказала она, потупив взор. — Ее утомили выезды в свет и городская суета. К сожалению, она запретила мне давать кому бы то ни было ее адрес.
— Гм… мне всегда казалось, что раньше она часто хворала и злоупотребляла разного рода лекарствами, а в последнее время Хелен, напротив, представляется абсолютно здоровым человеком.
— Как бы то ни было, — рассеянно сказала Джина, понимая, что ей уже пора заканчивать разговор с гостем, — я не могу сообщить вам ее адрес, поскольку не хочу обманывать ее доверие.
Мейн был явно разочарован, но старался скрыть это.
— Не могли бы вы передать ей вот это? — спросил он, доставая записку из кармана.
Взяв из рук графа сложенный листок бумаги, Джина одарила его лучезарной улыбкой.
— Я немедленно пошлю эту записку Хелен с лакеем, — сказала она, быстро направляясь к дому.
Минуты через две Мейна довольно бесцеремонно выпроводили из дома Гертонов. Выйдя на мостовую, граф остановился. Достав карманные часы, он взглянул на циферблат. В этот утренний час улица, на которой располагался особняк, была пустынна. В Лондоне стояла необычная жара, и город был погружен в дремоту.
Только у черного хода в особняк царило оживление. Здесь зеленщик разгружал телегу с капустой.
— Мы постоим у этого дома еще несколько минут, Бентем, — бросил Мейн своему лакею.
Граф знал, что герцогиня выполнит свое обещание и незамедлительно пошлет слугу с запиской к Хелен. И он не ошибся в своих расчетах. Вскоре из дома с черного хода вышел лакей в ливрее, и граф самодовольно усмехнулся. Слуга Гертонов передал записку конюху, и тот, сев верхом на смирную старую лошадку, не спеша выехал со двора.
Он не обращал никакого внимания на следовавшую за ним на некотором расстоянии карету с гербом графа Мейна.
Граф был в прекрасном расположении духа. Однако когда он понял, куда именно направляется конюх, его настроение сразу же испортилось.
«Что, черт подери, Хелен Годуин делает в доме графа Годуина? Почему она вернулась к своему чудаковатому мужу, с которым долгое время жила врозь?»
Глава 26«ПОЗВОЛЬ, ЛЮБИМАЯ, ПРИЖАТЬ ТЕБЯ К ГРУДИ…»
У Хелен упало сердце, когда, войдя в библиотеку перед ужином, она увидела, что рядом с Рисом на маленьком диванчике сидит Лина. Том стоял поодаль от них. Хелен поняла, что у нее проснулись былые чувства к мужу, которые ей следовало бы навсегда изгнать из своего сердца. Всего лишь час назад они вернулись с романтического пикника, и Хелен даже совсем забыла, что у Риса есть красивая молодая любовница, которая спит в комнате, смежной с его спальней.
— Шампанского, миледи? — поклонившись, спросил Лик. Хелен кивнула.
— Завтра вечером я хотела бы съездить в Воксхолл, — объявила она наиграно веселым тоном, но ее голос предательски дрогнул. — Это то единственное место, где я могу не опасаться, что меня узнают. Мне надоело сидеть день и ночь в четырех стенах!
Лина бросила на Хелен удивленный взгляд, быстро отодвинувшись от Риса. Хелен стало жаль себя, ведь она была благодарна любовнице мужа за то, что та обладала хорошими манерами и старалась не оскорблять ее. А такая женщина, пожалуй, была достойна презрения.
— У нас нет времени ездить в Воксхолл, — проворчал Рис.
— Ничего, найдем, — сказала Хелен голосом, в котором звучали стальные нотки.
Рис оторвал глаза от партитуры.
— Как ты думаешь, чем мне следует закончить второй акт, в котором капитан Чартерис находит принцессу в деревне квакеров? Фен в своем либретто коротко написал «звучит музыка».
— Может быть, закончить акт чем-то вроде танца? — предложила Хелен, сделав глоток шампанского.
Оно было холодным и игристым. Хелен почувствовала, что вот-вот чихнет.
— Я мог бы написать полонез, — задумчиво промолвил Рис.
— А я бы на твоем месте вставила сюда вальс, — сказала Хелен.
Ей хотелось подойти к мужу и заглянуть в партитуру, но она не могла заставить себя приблизиться к дивану, на котором сидела любовница Риса.
— Вальс? — переспросил Рис. — Но я никогда не писал вальсов. Помнится, прошлым летом ты работала над чем-то подобным.
У Риса была примечательная черта: ему в память намертво врезалось все, что касалось музыки, хотя он абсолютно не помнил, когда у его жены был день рождения. Он забыл поздравить Хелен даже в первый год их брака.
— Да, ты прав, я написала вальс, — сказала Хелен, допивая шампанское.
— Как, по твоему мнению, воспримет его публика? — озабоченно спросил он. — В Королевскую итальянскую оперу обычно приходят довольно чопорные люди.
— Я не узнаю тебя, Рис! — воскликнула Хелен. — Ты никогда не боялся шокировать окружающих. С каких это пор ты стал таким осторожным?
В этот момент Том отвел Лину к дальнему окну библиотеки. Это было весьма тактично с его стороны. Теперь супруги могли поговорить без посторонних.
— Ты же знаешь, что я консервативен в том, что касается музыки, — усмехнувшись, заметил Рис. От его взгляда и улыбки у Хелен затрепетало сердце. — Сыграй мне, пожалуйста, свой вальс.
— Но здесь нет фортепьяно, — возразила Хелен. В глубине души она боялась, что ее произведение не понравится мужу.
Рис встал.
— Так давайте перейдем в комнату для занятий музыкой! — предложил он. — Том и Лина станцуют для нас. Том! — окликнул он стоявшего у окна брата. — Ты ведь умеешь танцевать вальс?
— Нет, — обернувшись, ответил Том, — я не имею ни малейшего понятия, как это делается. Если бы мои прихожане увидели меня вальсирующим на паркете, их, пожалуй, хватил бы удар.
— А мой отец время от времени танцевал с моей мамой, — смеясь, сказала Лина. — Но не вальс, конечно!
— Считается, наверное, что священникам не подобает танцевать быстрые танцы, — сказал Рис. — Не понимаю, почему я до сих пор не написал ни одного вальса? Пойдемте же все в комнату для музицирования! Лина, ты покажешь Тому, как надо вальсировать. Это совсем не трудно. Не бойся, Том. Здесь нет твоей паствы, тебя никто не осудит.
Но переступив порог гостиной, в которой стояли музыкальные инструменты, они поняли, что здесь невозможно танцевать. Пол комнаты был завален рукописями.
— Ты забыл об этих грудах бумаг? — спросила Хелен, тронув мужа за рукав.
Рис огляделся вокруг с таким растерянным видом, как будто впервые видел царивший здесь беспорядок.
