что Тайгир и Влад оттащили меня, а наверху была Милана, которой нужна была помощь, и я не знал, не опоздал ли я.
Я перебрал все причины, по которым меня могли бы выдернуть на собрание стариков и не нашёл ни одного весомого повода. Тем более, что приглашение получил не только я, но и Тайгир. Но всё равно, тревога не покидала.
Тогда я позвонил Шадару и попросил приехать. Арлан и Анзор почти сразу убежали в сад. Лейла вместе с дочерью и Миланой расположились на качалке. Я говорить о собрании домашним не стал, сказал, что нужно по делам. Охрану всю поставил на уши.
Перед отъездом мы стояли вместе с Шадаром. И молчали. — Хочешь дать мне в морду? — первым нарушил молчание я. — Хочу, но не буду. Во-первых, жена расстроится, а ей волноваться нельзя, иначе наша принцесса останется голодной, и все в доме будут знать, что дочь в гневе. — Странно видеть. как меняется лицо этого здорового и много видевшего мужика, о котором идёт молва, что он ударом кулака кости ломает. — А во-вторых, вытворить то же что и ты, и жить спокойно, не мучаясь от чувства вины и чтоб совесть не грызла, может только конченный, вроде покойного сынка Шаркизова или такого же покойного твоего братца. Я не знаю, что на тебя нашло, но мразью не считаю. Но и уменьшать твое собственное осознание галочкой, что тебе за это дали по морде, не собираюсь. Мучайся, и думай, что ты сотворил с хорошей девушкой. Так что руки я попридержу. — Вон, значит что. Знаешь, лучше бы всё-таки в морду. — Признался я. — Без тебя разберусь. — Хмыкнул Шадар. — Там на день рождения Афзала Агирова Потрошила приедет. И он очень хочет с тобой поговорить, очень. Так что шанс быть сломанными у твоих костей всё же есть.
— Ну, Потрошила сам сломает, сам же и починит. — Ответил я. Оставив дом под надëжной защитой, а Милану с сыном под присмотром Шадара, я ощутил, как беспокойство слегка улеглось.
Старшие собирались всегда в одном и том же месте. В самом центре города стояло строгое здание без ярких вывесок. Здесь не было ни ресторана, ни контор. Только высокий кованый забор, широкая полоса парка по периметру и двухэтажный особняк в центре. Листва старых деревьев создавала тень и закрывала окна от возможных слишком любопытных зрителей. И тех, кто любил посмотреть на других в оптический прицел.
Официально здесь располагалось благотворительное общество. С одной стороны можно было считать и так. Если бы старики не держали в узде молодняк, город и окрестности давно затопил бы беспредел, и войны между семьями стали бы явлением постоянным. Но с другой, снова волки прятались под овечьей шкурой.
И я прекрасно помнил, что после смерти отца, никто не заступился за Тахмировых, никто не остановил бойню. И до сих пор я был уверен, что нас до конца не оставили бы в покое, если бы до усрачки не боялись бы Тайгира. Палач быстро заставил их заговорить о законах. А сейчас мы подтвердили родство с Агировыми, негласными хозяевами здешних мест, почти уничтожили весь род Багаевых, оставив только дальнюю родню, вроде отца моей покойной жены, женившегося в своё время на одной из племянниц Багаева, Тайгир получил старшинство в семье Шаркизовых. Мы с братом переставали быть вдвоём против всего мира, и с нами теперь приходилось считаться даже старикам.
Почти одновременно со мной подъехал и Тайгир. В зал собрания мы вошли вместе. Старшие семей сидели в центре, с одной стороны были пустые места, для нас с братом. А с другой место занимал отец Эльмиры и моей покойной жены. Такое расположение было, когда решали споры между семьями. И судя по всему, сегодня этот спор будет между Арамовым и мной. Очень интересно. Посмеет оспорить наказание своей дочери? — Барат Арамов обратился за разрешением спора об оскорблении и угрозах его семье. Тем более, что обида причинена его же зятем. Раз уж вы не можете разобраться между собой сами, то решение примем мы в соответствии с нашими законами. — Сообщил причину собрания Шамиль, признанный глава подобных встреч. — Барат, твоё слово. — Как вы все знаете, много лет назад, Алан Тахмиров заключил со мной договор, по которому моя старшая дочь стала женой его сына, Амирана, сегодняшнего главы Тахмировых. Моя дочь умерла в родах. И у меня нет по этому поводу вопросов и претензий к Амирану, относившемуся ко мне с уважением, как к отцу своей жены. — Начал Барат. — Но у меня была вторая дочь, младшая. Тогда она была ещё ребёнком. На похоронах я сказал Амирану, что взамен умершей дочери могу отдать ему Эльмиру, чтобы подтвердить родство. Амиран мне ответил, что ему сейчас не до этого, и речь вести не о чем, так как ему нужно собственного ребёнка растить, а не мою малолетнюю дочь. Но все эти годы Эльмира была частой гостьей в его доме, могла оставаться, сколько считала нужным, а сам Амиран всегда оплачивал её покупки, будь то одежда или дорогостоящие украшения. Нового брака он не заключил, договоров ни с одной семьёй не просил, а между тем, моя дочь стала совершеннолетней. Да и времени прошло достаточно, чтобы все разумные сроки траура вышли, чтобы Эльмира могла занять место своей сестры. Но недавно, когда моя дочь гостила у него, он напал на неё, после чего выкинул её из своего дома, угрожая отдать своим бойцам для развлечений, запретил ей покидать стены моего дома, иначе девочку ждёт расправа. Я требую публичных извинений перед моей семьёй, двойной выплаты за невесту по договору между мной и Аланом Тахмировым, и чтобы Амиран искупил причинённое им бесчестье, женившись на моей дочери. Рядом со мной еле слышно хмыкнул Тайгир. — Ну, наверное, теперь моя очередь говорить. — Не вставая со своего места, сказал я. — А есть что сказать? — обратился ко мне Шамиль. — Есть, уважаемый Шамиль. — Ответил я и продолжил, не отводя взгляда от Барата Арамова. — Договора между мной и тобой по поводу твоей дочери нет даже на словах. Разговор на эту тему мы никогда не вели. То, что я не собирался жениться, никоим образом тебя не касается и не означает моего согласия связываться с твоей дочерью. Которую я до недавнего момента иначе как младшую родственницу и не воспринимал, поэтому иногда оплачивал её покупки, о чём она просила по несколько дней. Такие же просьбы поступали и моему брату, кстати. И решив вытрясти бельё перед всеми, ты
