суд, он преклонил колени перед епископом Нантским и попросил его снять с него отлучение от церкви. Маршал принес присягу на Библии и изъявил готовность чистосердечно признаться во всех своих преступлениях.
Лишь в одном месте Жиль де Ре выразил несогласие с прозвучавшими в зале суда обвинениями в свой адрес: речь шла о заключении договора с демоном. «Пусть меня сожгут живым, — заявил Жиль де Ре, — если кто-нибудь докажет, что я призывал дьявола, заключал с ним договор и приносил ему жертвы!»
Перемена в поведении маршала легко объяснима. После средневековой пытки, наверное, немногие не попытались бы умилостивить суд своей покорностью. Но по большому счету Жиль де Ре уже был не в силах повлиять на развитие событий.
Допросы его телохранителей Этьена Корийо и Анри Гриара, проведенные 19 и 20 октября 1440 года, решили судьбу маршала окончательно.
Этьен Корийо сообщил о большой коллекции детских черепов, которая хранилась маршалом в замке Ла-Сюз. Никакие черепа не были найдены? Ну и что, просто злодей успел вовремя ее уничтожить. Важно, что показания Корийо были полностью подтверждены Анри Гриаром.
Жиль де Ре попытался выступить в свою защиту, но это был лишь повод потребовать для него новой пытки, которая и была проведена 21 октября 1440 года. Несчастный был доставлен в пыточную камеру и вновь растянут на «лестнице». К этому моменту, очевидно, он окончательно пал духом и стал умолять прекратить пытку, заявив, что готов «свободно сознаться».
После этого Жиль де Ре признал, что «наслаждался пороком», подробно описал излюбленные способы убийства детей и собственные ощущения при этом, признал факт коллекционирования «прекраснейших головок». Он сам определил число замученных им детей в восемьсот (примерно по одному в неделю на протяжении последних пятнадцати лет), но суд посчитал достаточной цифру в сто пятьдесят погибших детей.
В понедельник 24 октября 1440 года судом было оглашено специальное обращение к жителям герцогства Бретонского, в котором кратко излагалась суть полученных на процессе признаний и содержалось косвенное указание на предстоящий приговор обвиняемому. Всем честным католикам предлагалось «молиться за него».
На следующий день было объявлено о постановлении епископа Нантского о повторном «исторжении Жиля де Ре из лона церкви Христовой» за его тяжкие прегрешения как против церкви и веры, так и против законов человеческих. Это был конец.
КАЗНЬ ЖИЛЯ ДЕ РЕ
25 октября 1440 года канцлер бретонского парламента Пьер де Лопиталь подписал приговор обвиняемому. Жиль де Ре приговаривался к сожжению на костре. Вместе с ним должны были быть казнены и его словоохотливые телохранители Гриар и Корийо.
«Гуманность» приговора (все-таки речь шла о маршале) заключалась в том, что в случае примирения с церковью приговоренного сожгли бы не живьем, а предварительно придушив специальной штуковиной под названием «гарротта». Без всякого сомнения, Жиль де Ре согласился на примирение с церковью. А что еще ему оставалось?
Рано утром 26 октября Жиль де Ре принес публичные покаяния в совершенных им преступлениях в кафедральном соборе Нанта, а примерно в десять часов утра он был задушен на глазах огромной улюлюкающей толпы. Бедняги Гриар и Корийо такой «милости» удостоены не были и погибли в огне огромного костра живыми.
После сожжения родственники маршала не захотели оскорблять гробом с его останками фамильные склепы. Тело Жиля де Ре было погребено в монастыре кармелиток, расположенном на окраине Нанта. О судьбе этого захоронения в настоящее время ничего не известно.
После казни еще полтора месяца продолжались допросы различных свидетелей. Больше других по идее рисковал Франческо Прелатти, но постановлением герцога Анжуйского в июне 1441 года итальянец вдруг был освобожден из тюрьмы. Вслед за этим были сняты обвинения и с других лиц, приближенных к погибшему маршалу.
Некоторые историки указывают на разного рода изъяны, имевшие место в процессе над Жилем де Ре. Прежде всего, под сомнение были поставлены сами факты совершения маршалом вменявшихся ему преступлений. Намекалось?на возможность его оговора специально подготовленными «свидетелями», отмечалось, что признания, полученные под пыткой, немногого стоят. Понятное дело, пытка позволяет легко манипулировать волей человека, а все эти разговоры о том, что «пытка обвиняемого не была избыточной», что она была «очень и очень умеренной», все это — детский лепет. Пытка — есть пытка, и один факт ее применения существенно снижает значимость самообличающих показаний обвиняемого. Кроме того, удивительным выглядит следующий факт: такие персонажи, как тот же колдун Прелатти, пытке вообще не подвергались.
Как бы то ни было, образ бородатого великана Жиля де Ре вскоре вошел в народные предания и трансформировался в них в зловещую фигуру негодяя и убийцы. Один из вариантов этого народного творчества получил литературную обработку, исполненную Шарлем Перро, ставшую детской сказкой, известной под названием «Синяя борода».
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ ЖИЗНИ ЖАННЫ
26 октября 1440 года Жиль де Ре был казнен. Лишившаяся поддержки Жанна была отправлена домой в Лотарингию.
После этого ее имя больше почти не упоминается. В книге «Правда о Жанне д’Арк» лишь вскользь замечено, что «она вернулась к частной жизни». Где? В замке Жольни в пяти льё от Меца. С кем? Со своим мужем Робером дез Армуазом.
Сейчас найден ряд документов, подлинность которых неоспорима, через которые по ряду косвенных свидетельств можно вычислить жизненный путь Жанны после 1440 года.
Во-первых, это нотариальный акт от 29 июля 1443 года, в котором зафиксировано пожалование освободившимся из многолетнего плена герцогом Карлом Орлеанским Пьеру дю Лису имения Иль-о-Бёф на Луаре «за верную службу королю и самому герцогу».
Пьер дю Лис, как мы знаем, это Пьер д’Арк, официально считавшийся братом Жанны из Домреми. Свою «верную службу», указывалось в нотариальном акте, Пьер дю Лис осуществлял «совместно со своей сестрой Жанной Девой, с которой он был до его (или ее) нахождения в отсутствии и после этого вплоть до настоящего времени». Весьма странная формулировка, ибо при переводе с французского «son absentement» можно перевести и как «его нахождение в отсутствии», и как «ее нахождение в отсутствии».
Если речь идет о его отсутствии, то текст расшифровывается просто: Пьер дю Лис, как и Жанна, несколько лет находился в плену. Непонятно, впрочем, почему бы в тексте прямо не сказать об этом? Однако вполне допустимо трактовать текст нотариального акта и как «с которой он был до ее нахождения в отсутствии и после этого вплоть до настоящего времени».
В любом случае, это является признанием того, что Жанна не погибла в 1431 году, а была жива двенадцать лет спустя.
Возникает вопрос, а не сознательно ли была вставлена в документ эта туманная фраза? Ведь в 1443 году
