вами, барон, но неотложные дела ему не позволили этого, поэтому он попросил меня, и все, что я вам скажу, является его решением. – Так без всякого приветствия со своей стороны начал свою речь дофин Людовик.
– Я вас слушаю, ваше высочество, и приму все, что вы скажете.
– Известен ли вам некто шевалье де Брезе?
Де Мо вздрогнул, что не ускользнуло от проницательного взгляда дофина.
– Ну как вам сказать…
– Будет лучше, барон, если вы сразу начнете отвечать правдиво. Это в ваших же интересах. Так знаком ли вам этот человек?
– Да, ваше высочество, – твердым голосом отвечал де Мо, смотря дофину прямо в глаза, – это мой дальний родственник, который, к несчастью, недавно умер, да упокоит Господь его душу.
Дофин пристально посмотрел на де Мо и усмехнулся.
– А вы все-таки храбрый человек, господин де Мо, несмотря на то, что о вас при дворе некоторые склонны думать обратное.
– Благодарю вас, ваше высочество, но разве храбрость состоит в том, чтобы говорить правду?
– Да, барон, иной раз, чтобы сказать всю правду, какой бы она ни была, требуется изрядное мужество, но в данном случае оно вам потребовалось, чтобы бессовестно лгать в глаза наследнику престола!
– О, ваше высочество, как вы могли такое подумать? Что из сказанного мной было неправдой?
– Сядьте, барон, разговор предстоит не из легких. Если вы намерены строить из себя недотрогу – извольте. Я все расскажу за вас, но это лишь усугубит ваше и так незавидное положение.
Де Мо сел в кресло и, приняв невозмутимый вид, приготовился к самому худшему.
– У шевалье де Брезе не было родных. Его единственный сын погиб под Константинополем, а со своим дальним родственником – вами – он не общался. Шевалье был искренне предан государю, моему отцу, и поэтому нет ничего удивительного, что после своей смерти завещал свои владения, славившиеся прекрасными виноградниками, своему королю. Господин де Брезе тяжело заболел и своим душеприказчиком назначил местного епископа, который составил завещание. Но в доме шевалье был предатель – ваш человек, барон. Он-то обо всем и передал вам. Вы давно зарились на владения шевалье и направились к епископу, который под страхом расправы переписал завещание в вашу пользу. Как только стало понятно, что шевалье скоро умрет, ваш человек послал за вами в Париж и вы, не теряя ни минуты, поспешили к своей добыче. Это было больше месяца назад. Вы прибыли как раз вовремя. Господин де Брезе умирал, и вы силой заставили его подписать подложное завещание, а как только он испустил дух, вы убили свидетелей – епископа и двух монахов, читавших молитвы.
Нечеловеческих усилий стоило де Мо внешне сохранять самообладание. Он понимал, что сейчас над ним навис карающий меч и он вот-вот отрубит его голову.
– Ваше высочество, вас ввели в заблуждение. Эта страшная история не имеет ко мне никакого отношения. Меня, верно, оклеветали!
– Вы хорошо держитесь, барон, но это вам не поможет. Как вы думаете – кто мог бы рассказать королю всю эту историю?
– Понятия не имею.
– Только тот, кто остался жив после резни. Тот, кто все знал…
Де Мо поднялся.
– Ваше высочество, я бы хотел представить доказательства, что в это самое время…
– Господин де Мо, у меня есть лишь одно неоспоримое доказательство – доказательство вашей вины. Это показания епископа, который чудом выжил. Сейчас он находится на излечении, а всю историю он изложил письменно и отослал к королю со своим поверенным.
– Нет! – вскричал де Мо. – Все это ложь!
– Вы уличаете принца крови во лжи?! – Лицо дофина стало красным от гнева.
– Нет, ваше высочество, я уличаю во лжи этого епископа де Буле!
И тут барон понял, что ступил в пропасть.
– Я не называл имени епископа, – медленно произнес дофин. – Теперь вам незачем отпираться. А я думал, вы более крепкий орешек!
– Что со мной будет? – глухо спросил де Мо.
– Во-первых, вы незамедлительно покинете Париж до конца своих дней и удалитесь в свое родовое поместье. Во-вторых, вы возвращаете короне владение де Брезе, а также все земли и подарки, которые вы получили на службе у короля. В-третьих, за убийство двух монахов и покушение на жизнь епископа де Буле вы будете преданы церковному суду, который и решит вашу дальнейшую участь. Теперь вы можете идти. Да, господин де Мо, заметьте, король еще был к вам снисходителен, помня ваши былые заслуги и заслуги вашего отца. Прощайте.
Не знавший дотоле поражений, барон де Мо был полностью уничтожен. Он превратился в пыль. Годы тонких интриг, лжи и двуличия, когда он так ловко втерся в доверие к самому королю, теперь позади. Все, что он создал, рухнуло. У него отняли все, осталось лишь родовое гнездо. Нет и не может быть больше честолюбивых планов, надежд вернуть хоть часть былого. Да, воистину, зло когда-нибудь все равно обратится против того, кто его творит. Так думал барон, идя по галереям и коридорам, не замечая никого, с каменным лицом уставившись себе под ноги. Он не заметил, как вышел во двор королевского дворца, сел на лошадь и медленно поехал по улицам Парижа. Вокруг толпился народ, гомон которого мог разбудить даже мертвого, но де Мо ехал как будто в пустыне, погрузившись в туман своих мыслей, и в мыслях этих была пустыня.
Он проклинал епископа де Буле, который сам лично за умеренную плату рассказал ему о завещании шевалье, а теперь как жертва выходил сухим из воды. Он проклинал себя, что не удосужился проверить, мертвы ли свидетели, проклинал короля и весь его род, проклинал весь свет и боялся суда, хотя тайно надеялся договориться, отдав пусть даже все скопленные в тайнике сокровища. И тут он вспомнил о Кристабель.
Мгновенно, как молния он развернул коня и помчался обратно к своему дому. Лицо его раскраснелось от волнения и скачки. Он расшвыривал по сторонам прохожих, хлестал кнутом тех, кто загораживал дорогу, и с силой вонзал шпоры в бока коня. Каждая секунда казалась барону вечностью. И вот наконец его дом. Де Мо не вбежал, он влетел в него. Слуги шарахались от господина, который лихорадочно носился по дому, открывал каждую комнату и осматривал ее отчаянным воспаленным взглядом, как будто кто-то пытался от него спрятаться. Не найдя тех, кого он хотел найти, барон вышел на улицу и грузно, будто ему на плечи навалили огромный мешок, сел на пороге. Де Мо расстегнул камзол, ему было жарко, несмотря на падающий снег. Он глубоко вдохнул холодный воздух и поднял взгляд в молочно-белое небо. Он понял все.
