— Алиса сорвалась на седьмом месяце беременности. Напилась, пришла домой под утро. Я всю ночь ее искал, но так и не смог найти. Я волновался, не находил себе места, боялся, что она навредит ребенку. Под вечер она клялась, что этого больше не повторится. Она и правда не пила больше, но связалась с какой-то компанией, тусила с ними, выполняла грязную работу. Беременную женщину ни в чём не подозревали бы, тем более она была ухоженной, стильной. Такую не заподозрят в сбыте.
Я не могу поверить. Сижу, слушаю с катящимися по щекам слезами и не могу даже представить, что моя сестра могла в это ввязаться. Чем она думала, когда соглашалась? Как она собиралась смотреть дочери в глаза?
— Ей нужны были эмоции и драйв. Она получила их и хотела уйти, но ее не отпускали. И она рассказала все мне. Со слезами на глазах и раскаянием. Я выслушал ее и решил, что смогу уговорить их отпустить нас, что мы не опасны.
— Вас не отпустили? — не спрашиваю, утверждаю.
— Я поговорил с ними, объяснил ситуацию, нас поняли. Тот, кто помог мне потом говорил, что не получится уйти. А я не верил. Думал, все будет хорошо, мы спокойно будем растить ребенка, но у нас не получилось. Авария произошла не случайно, Алиса сказала, что за нами едут, попросила прибавить газу. Мы оторвались от них, но в какой-то момент они нас догнали и мы съехали в кювет. Я успел выбраться, но когда доставал Алису, машина взорвалась. Что было дальше, не имею ни малейшего понятия. Я очнулся не сразу и узнал, что дочка жива, а Алисы больше нет в живых.
— Ты тоже занимался чем-то противозаконным?
— Когда-то да, но у нас с тем человеком был уговор. Я работаю на него год и мы забываем о существовании друг друга. Я не верил, но у меня не было выхода. Он отпустил меня, я уже говорил, — Адам смотрит впереди себя. — Если бы я только знал, что ей скучно, мы бы ездили, тусили, в конце концов. Я бы не позволил ей ввязаться во все это.
— Ты не виноват, — я крепко сжимаю руку Адама и улыбаюсь.
Мне все еще сложно осознать, что моя сестра наплевала на свое здоровье, на дочку, которую носила под сердцем, потому что ей стало скучно. Я не могу понять, почему она это сделала, но верю Адаму, потому что Алиса была склонна к авантюрам. Она не могла долго сидеть на месте и такая резкая смена образа жизни серьезно сказалась на ее эмоциональном состоянии.
— То ранение, — аккуратно замечает Адам. — Оно было не случайным. Я захотел отомстить спустя годы. У меня есть деньги, авторитет, я знал, что могу это сделать, но в какой-то момент передумал. Вспомнил о тебе, о сыне, о Маше. Я дал заднюю, но о моих планах узнали. Я не уверен, что взрыв не связан с тем, что я пытался узнать.
— Если это как-то связано, что нам делать?
— Уезжать, — уверенно произносит Адам. — Я не готов ввязываться в войну. Не хочу начинать это слова и терять вас. Этой ночью я отчетливо понял, что готов уехать.
— Мы просто сбежим?
— Меня здесь почти ничего не держит.
— Меня тоже, но…
— Я не готов, Ангелина, — Адам встает с кровати и зарывает ладони в волосы. — Не хочу начинать это снова, хотя есть возможность. Моей семье нужно светлое будущее, я не хочу закрывать вас в доме и расставить по периметру сотню людей.
— Ты заранее знал, что может потребоваться переезд?
Я вдруг вспоминаю, как Елена Эдуардовна говорила о документах, которые ее попросили сделать.
— Не исключал такой возможности.
— И когда мы уедем?
— Как можно быстрее, — произносит Адам. — Я хочу уехать настолько быстро, насколько это вообще возможно. Я выбрал страну, город, купил там дом.
— Подожди, — я останавливаю его. — А как они вообще узнали, кто ты? У тебя другое имя, фамилия, ты уважаемый бизнесмен, от Тимура, которым ты был раньше, почти ничего не осталось.
— Связать ниточки легко, Ангелина. Вика была первым звеном, вторым Маша, но когда появилась ты… думаю, они не настолько идиоты, чтобы не понять.
Я соглашаюсь с Адамом и следующие три дня мы собираем все самое необходимое, но оказывается, никуда ехать не нужно, потому что нас попросту не выпустят из города.
Глава 54Мы оказываемся почти собранными, когда Адам возвращается расстроенным и нервным. По приходу он идет не к нам, как обычно, а в свой кабинет. Первые минуты я хочу пойти к нему и поговорить, расспросить, что случилось, но остаюсь с детьми, решая дать ему время. Я иду к мужу только тогда, когда к нам доносится звук ударов. Успокаиваю детей, прошу Елену Эдуардовну и Анну Павловну присмотреть за ними, и выхожу в коридор. Нянь мы оставили, потому что после переезда все равно придется искать других, да и Адам оттаял, решив, что один-два промаха допустимы в любой профессии.
Я вхожу в кабинет мужа без стука и застаю там погром. Стол опрокинут, графин разбит, рядом валяется несколько стаканов, которым, по всей видимости, чудом удалось уцелеть. Сам Адам стоит посредине этого хаоса со стаканом, который с таким же успехом летит в стену. Я вскрикиваю, когда он разбивается на сотни мелких осколков и снежинками оседает на пол.
— Ангелина? — сквозь пелену злости у него на лице мелькает узнавание.
Я сглатываю и киваю, тяну к нему руку, которой он тут же касается своими холодными пальцами.
— Что ты тут делаешь? — строго спрашивает он. — Извини, ты не должна была, — тут же произносит он.
— Забудь, — я расслабляюсь, когда оказываюсь в его заботливых руках, медленно провожу ладонями по его шее, по щекам, по скулам, касаюсь губ, чтобы убедиться, что он в порядке и не навредил себе. — Расскажешь, что произошло?
— Переезд отменяется, — глухо говорит он. — Мы остаемся здесь.
— Что-то случилось?
— Мне выдвинули подозрение в отмывании денег. Все мои рестораны прекратили работу. Это их первый шаг, сделанный до того, как мы успели среагировать.
— Господи, — ошарашенно выдаю я. — И что теперь? Тебя могут посадить?
— Нет, конечно. При расследовании выяснится, что оснований нет, но на это уйдет время. Уехать из города я не могу. И отправить вас одних будет небезопасно.
