– И ты вполне ещё можешь стать магом, – внесла и я свой вклад в дело успокоения парнишки. – У меня, например, магия проснулась только в семь.
И выразительно посмотрела на Силли, которая уже даже рот раскрыла, чтобы заявить, что у неё-то магия в пять лет появилась, вместе со зверем. Но, поняв, что именно я от неё хочу, сестрёнка рот закрыла.
– А у меня – в одиннадцать, – подхватил Эйдер, не став уточнять, что это случилось вместе с первым превращением в дракона.
– У тебя ещё всё впереди, – благосклонно кивнул сыну лорд Корбед. – И, в любом случае, ты сможешь стать прославленным военным или богатым купцом. Всё в твоих руках.
Брандерон счастливо заулыбался, радуясь то ли вниманию отца, то ли поверив, что и у него всё в жизни отлично сложится, даже без быстрого исцеления.
Тут с лордом Корбедом кто-то связался по артефакту, и он ушёл, следом нас покинул целитель, решив заглянуть к няне Эмул, а потом возвращаться домой, потому что больше ему здесь делать, в общем-то, было нечего.
А мы отправились в свой класс, потому что… ну, я всё же сейчас учительница, и нормальные занятия у детей быть должны. Поэтому оставшийся до обеда час Силли и Брандерон рисовали, вырезали и клеили аппликацию. А Эйдер, обратившись дракончиком, увязался за нами и сидел в углу, поддерживая разговор обо всём на свете, потому что, рисовать и клеить болтовня не мешала.
Весь оставшийся день он так и провёл в виде дракончика. Обращался только чтобы поесть, и после, вновь с нами встретившись, порадовал тем, что уже нормально ходил, и за стенку держаться не тянуло. Хотя всё равно чувствовал себя «жутко уставшим, словно за день всю картошку в огороде окучил». Так что, остаток дня рядом с нами снова был дракончик, поскольку уроков у него всё равно не было – дворецкий ещё утром связался с его приходящими учителями и предупредил, что сегодня у них неожиданный выходной.
Как-то так вышло, что Брандерон тоже так и ходил за нами хвостиком – опять же, кроме обеда и урока верховой езды, – потому что с нами ему было интересно, а приставленная к нему в качестве временной няни горничная Пумела понятия не имела, что с ним делать. Поэтому тоже таскалась за всей нашей компанией – а к нам после школы присоединился Луки, а ближе к вечеру и Тенки с Вустом, – но держалась в стороне и участия в наших играх не принимала.
А вот я вовсю набегалась, поскольку не могла отказать ребятне в просьбе поиграть вместе с ними. Брандерон пришёл в восторг – столько детей вокруг, такие игры интересные, весёлые, да много ли надо ребёнку, который прежде рос один, лишь под присмотром старенькой няни? И слыша их с Силли заливистый смех, я радовалась – отогреваются мои малыши.
Дождавшись, когда дети уснут, я уже привычно отправилась в пустующую спальню дракона и с удовольствием разлеглась на своей – да, уже своей! – подушке. И в первый раз проснулась, когда меня осторожно перекладывали на широкую, мерно вздымающуюся грудь.
А второй – от того, что лежала в уже знакомых объятиях, а к моим губам прижимались мужские губы.
Глава 17. Чесотка.
День тринадцатый
И губы эти не просто прижимались, они меня целовали. Нежно, осторожно, сладко… И, что ужаснее всего, я им отвечала – мои губы двигались в такт, повторяя, ведя ту же игру.
Ой, мамочки! Это что же творится такое?! И где я научилась целоваться-то? Никогда ж такого не было, я парней озабоченных к себе на длину хворостины не подпускала, им же только волю дай, мигом на сеновале окажешься, а потом байстрюка рожай!
Кстати, дракон мой мало чем от тех парней отличается, его тоже лучше к себе не подпускать, насколько возможно. А я лежу тут, растянувшись прямо на нём, думаю о каких-то там парнях и хворостинах и продолжаю принимать от лорда Корбеда поцелуи. И прерывать их мне почему-то совсем не хочется!
Осознав это, я мысленно встряхнулась, сбрасывая с себя негу, словно волчица, вылезшая из пруда, воду, и поскорее обратилась, потому что в двуногом облике выскользнуть из объятий дракона и не потревожить его при этом, было совершенно невозможно. Пусть его руки были такими же ласковыми и нежными, как губы, но держали меня крепко, как законную добычу.
В отличие от других ночей, сегодня мне не повезло – обернувшись, я оказалась не между рук дракона, а ровно под его ладонью. В тот же момент мужчина зашевелился, заворочался – продолжая при этом аккуратно, но крепко прижимать меня к своей груди, – а потом открыл глаза и огляделся.
Его лицо было освещено лунным светом, а моя мордочка оставалась в тени, поэтому я могла отлично всё видеть, при этом притворяясь, что спокойно сплю.
Лорд Корбед повертел головой, потом нашёл меня взглядом – я прижмурилась, чтобы меня уж точно не поймали на подглядывании, но продолжала наблюдать в щёлочку, – нахмурился, потёр лоб, потом откинулся на подушку и, глядя в потолок, прошептал:
– Приснится же такое…
И его ладонь начала равномерно поглаживать меня, время от времени почёсывая спинку возле лопаток – он уже давно выяснил, что там мне это нравится больше всего. И я ему об этом не говорила – сам догадался.
Но сегодня это почёсывание было как-то по-особому приятно. И почему так вышло, я поняла, только когда дракон вновь уснул, и его рука расслабленно застыла на моей спинке. Потому что спина-то продолжала зудеть, словно комарами покусанная. И вот это было совсем непонятно.
Я поёрзала, непроизвольно чухаясь о ладонь дракона, его пальцы снова слегка меня почесали и опять расслабились. А зуд не проходил.
Дождавшись, когда лорд Корбед уснёт покрепче, я выползла из-под его руки и с наслаждением почесалась. Потом, немного подумав, обратилась – и зуд почти прошёл, остались лишь лёгкие отголоски, непреодолимого желания чесаться уже не было. Снова превратилась в ящерку – и лапка тут же сама потянулась к спине.
И что это может значить? Я вновь приняла двуногую форму, подсунула маленькую подушечку, взятую с одного из пуфиков, под ладонь дракона – он несколько раз погладил её и снова притих. А я села в кресло и стала думать о том, что случилось этой ночью, и что мне делать дальше.
Я снова превратилась во сне. Это уже не назовёшь случайностью, не объяснишь каким-то сном, непривычной обстановкой или полнолунием – нет его сейчас. Мне не так уж часто прежде доводилось спать в виде ящерки, но ни в те недели после гибели Смула, когда я пряталась по углам и под кроватями, присматривая за Луки и Силли, ни в ночь после похищения, что мы провели в чуланчике у миссис Хенрин, такого не происходило.
А тут – третья ночь подряд из четырёх! И ладно бы просто обратилась, не столь и страшно, если дракон этого не заметил. Но сегодняшний поцелуй!..
Это никуда не годится. Особенно то, что мне пришлось едва ли не за уши отрывать себя от герцога. И губы до сих пор словно хранили тепло его губ, вкус поцелуя. Раньше мне казалось, что это должно быть просто противно, чужие слюни, фу! Оказалось, что вот ни капельки! Абсолютно!
