class="p1">Вообще в день операции я была в клинике. Сидела под операционной и молилась. Игорь не знал, что Марк сдал мне все явки и пароли. Но как только открыл глаза и увидел меня рядом со своей постелью — поклялся отрезать язык своему помощнику.
Это были тяжелые времена, но я держалась ради Игоря, а он — ради меня.
Разглядываю Игоря еще не меньше десяти минут, а когда понимаю, что любви во мне скопилось слишком много, решаю, что лучше отвлечься, а то еще расплачусь от переизбытка чувств.
Встаю с кровати, все мышцы ноют. Наша ночь была полна любви. Проверяю телефон, предварительно убавив звук.
С улыбкой просматриваю видео, которое отправила Маша. На нем — Тимон и Пумба. Лучший друзья.
Мы с Игорем, конечно же, взяли себе страшненького щенка. По словам хозяев — смесь чистейших породистых мальтипу и норвича, но как по мне — настоящая ошибка природы. Но наш сын был безгранично счастлив и это главное. Для него не пришлось оборудовать жилье на балконе, но нахлебались мы с ним не меньше, чем с окапи.
Тимка назвал малыша Пумба. С тех пор мы с Игорем их так и называем.
И очень благодарны, что они отпустили нас на уикэнд за город в наш самый короткий в истории человечества медовый месяц.
Я лайкаю видео сердечком, прошу Машу прислать еще, а потом вбегаю в ванную.
Привожу себя в порядок, гадаю, сделали мы с Игорем этой ночью Тимону братика или сестричку, расчесываю влажные волосы, постоянно улыбаясь.
Потом — заказываю в номер плотный завтрак и жду его, заварив себе чашечку крепкого кофе.
Сейчас моя жизнь напоминает мне самой сказку. Строительство океанариума подходит к концу. Ко мне поступило сразу несколько ошеломительных предложений о сотрудничестве, но я еще раздумываю. Возможно, в ближайшее время я плотно займусь не карьерой, а строительством крепкой и большой семьи. Если честно, этого я хочу куда сильнее, чем войти в историю мировой архитектуры.
Слышу стук в дверь. Ставлю чашку и бегу забирать тележку.
Я все так же ревнива, поэтому горничную в номер, где развалившись звездой спит мой полуголый красавец-муж не хочу.
Качу тележку в спальню. Ладонью гоню вызывающие слюну запахи в сторону Серебрянского. Открываю шторы. Оглянувшись, вижу, что он морщится. Проснулся.
Отворачивается, зарывается лицом в подушку. Ворчит.
Я беру одну из сброшенных ночью на пол и бью его не больно по спине. Он перехватывает (реакция, конечно, пугающая) и отправляет прочь.
Рычит, я слегка пугаюсь, но больше во мне азарта.
Приближаюсь, глажу по затылку. Целую куда-то за ухом и шепчу:
— Просыпайся, соня…
Проходит секунда — и я уже на кровати, подмята. Халат распахнут, а по телу шарят руки. Губы впиваются в шею. Пальцы — в кожу.
Прогибаюсь и улыбаюсь.
Как же сильно я его люблю!
Поцелуи ползут ниже, и я не против, но сначала…
Сжимаю щеки мужа и тяну лицо к себе. У него горят глаза. У меня, подозреваю, щеки.
— Привет, муж-ж-ж… — Тяну, вызываю хищную улыбку.
Знаю, что думает. Поймалась. Никуда уже не денусь. И это правда. Не планирую.
Мы не спешили со свадьбой. Наслаждались внезапно свалившимся на нас периодом свиданий и свежей влюбленности.
— Привет, жена, — Игорь бодает мой нос своим. Трется колючим подбородком о щеку и шею. Толкаю его, играя, а он только сильнее к себе прижимает. — Ты Тиму уже звонила?
Отрывается, чтобы спросить о сыне. Он его очень любит. Всегда переживает. Иногда я думаю, что даже больше, чем я.
— Еще нет, но мне Маша скинула видео.
— Покажи.
В ответ на требование мужа слушаюсь. Мы еще раз пересматриваем видео. Игорь улыбается, а я любуюсь и сыном, и мужем… Ну ладно, Пумбой тоже. Не такой уж он и страшный.
— Наберу его, — Игорь забирает у меня телефон, скатывается с кровати и без спросу направляется на балкон.
Я немного ревную, что у них такие доверительные отношения и они друг без друга вообще не могут, но и прекрасно понимаю Игоря. Тимка — его первенец. И они столько времени потеряли.
Пока мужа нет, тянусь за журналами, которые по моей просьбе положили на тележку.
Серебрянский возвращается, бросает мой мобильный на кровать и отчитывается коротким: «у них все хорошо». Кривовато улыбаюсь, а потом хлопаю по простыне рядом с собой.
— Садись, тут горяченькое опять…
Он вскидывает брови, как бы давая понять, что удивлен. Я смеюсь. На самом деле, ни черта. Внимание к нам утомляет, хотя мы сознательно его разжигаем. Дразнимся.
Игорь устраивается в кровати, я — в его объятьях, начинаю читать вслух:
— Скандальный роман с бывшим мужем: Игорь и Агата Серебрянские снова вместе или…
— Или? — Игорь передразнивает неумеху-журналиста, выбравшего самое пошлое из возможных названий, я смеюсь и игриво толкаю его локтем. Продолжаю читать:
— Все чаще и чаще бывших супругов видят вместе. После фотографий из ресторана и слишком раннего, как для формальной встречи, выхода из гостиницы, их видели в ювелирном магазине. Можем предположить, что бывшие супруги выбирали кольца, чтобы…
Не дочитываю. Поднимаю в воздух руку, Серебрянский прижимается к моей ладони тыльной стороной своей.
— Ты глянь… Выбрали… — Шутит, я искренне смеюсь и нежно целую его в щеку. Он разворачивает руку и сжимает мою в своем кулаке. Чувствую счастье и защиту.
Наши кольца бьются друг о друга. Придется заново привыкать.
— Не отвлекай, читаю дальше, — ерзаю и прокашливаюсь, чтобы продолжить с выражением зачитываться сплетнями вокруг нашей семьи. Даже не знаю, почему мы так интересуем журналистов, вроде не селебрити, но отстать от нас не могут. Все дело, видимо, в преследующем нас успехе. Но он — это компенсация за годы тоски, сложностей и потерь.
Читать статью без смеха невозможно. Мы с Игорем постоянно останавливаемся, чтобы похихикать. В итоге Серебрянскому надоедает. Он начинает меня отвлекать. Сначала ненавязчиво, но с каждой секундой все более настойчиво и однозначно.
Начал с поглаживания бедра, а теперь уже сжимает. Вместо поцелуев на шее я чувствую легкие укусы. Мое дыхание учащается. Совсем недавно казалось, что больше я не могу, но низ живота наливается свинцом.
— Игорь, стой, — муж тянет за пояс халата, я придерживаю его руку. На самом деле, сама не знаю, зачем торможу. Чувствую себя чуточку глупо. А еще — дико желанной. В любимых глазах пляшут языки пламени. — Нам завтрак принесли, остынет…
— Новый принесут, — он мой вялый аргумент игнорирует. Накрывает губы своими, выдергивает из ослабших пальцев журнал и отбрасывает на пол.
Там ему и место. Дурацкая желтушка.
Сдаюсь, скользя пальцами
