— непонятно… А глаза у нее — ну и глазища!
Вечером того же дня его навестили друзья с завода. Принесли с собой вещи, которые оставил Тинч — сапоги, стопку изрисованной бумаги, всякую мелочь. Принесли его деньги. Притащили с собой беднягу Клема, у которого горели уши.
— Ты уж прости его, Тинчи. Он всё это время сам не свой ходит. Мы и говорим: ты, дурила, Бога должен благодарить за то, что послал тебе такого друга. Сам покалечился, а товарища спас. Ты, как поздоровеешь совсем, приходи. Какую-никакую, работу подыщем…
Попили чаю на степных травах — мяте и ромашке, похвалили Рагну и Тайру, осведомились, не надо ли чего, степенно разошлись.
— Это кто, твоя девушка? — Тайра держала в руке один из его рисунков.
Тинч пожал плечами, выражая ту мысль, что неплохо бы спросить, прежде чем шарить по чужим вещам. Однако, Тайру это не смутило:
— Ничего, красивая. Девочка со странным именем…
— Откуда ты знаешь?
Тайра скосила глаза.
— Ты в бреду много чего наговорил. Любишь ее, я знаю. А у неё есть другой парень и она, глупышка, конечно, пойдет к другому. Блаженных девушки не любят. Скучновато с вами, блаженненькими… А я, например, люблю, когда мужчина может красиво дать другому в морду…
Тинч пожал плечами — он умел и это. Кабы не ноги…
— Положи рисунки на место, — сказал он. Тайра послушно придвинула стопку изрисованной бумаги поближе к нему, положила сверху обломок карандаша. Ни говоря более не слова, подобрала складки мешковатого цветастого платья и ушла за занавеску.
Там у неё — как давно приметил Тинч — было оборудовано что-то вроде маленькой настольной мастерской. Пользуясь вырезанной из камня кругляшкой, она вначале растирала порошки: красную и желтую охру, гематит, голубую глину, мел, ещё какие-то синие и зелёные минералы. Потом шёл сложный процесс приготовления красок. Комната наполнялась запахами растворителей и масел.
Большую часть времени Тайра просиживала именно там, за цветастой занавеской, расписывая узорами маленькие и средние горшочки, глиняные игрушки и свистульки. В горшочки закладываются мази и снадобья, а для того, чтобы лекарство не потеряло силу, узор должен быть нанесен особенно тщательно.
С особой любовью она разрисовывала игрушки.
— Это — волк. Это — тюлень. Это — чудовище, из морских глубин. А вот этот, стра-ашный! — это дикий горный обезьян из Майландии…
— Разве есть такая страна, Майландия? — спросил Тинч.
— Конечно, есть. Даже если на самом деле вроде бы и нет, но ты придумал, то значит — есть.
Однажды Тинч от нечего делать попросил принести ему кусочек глины. Он решил показать ей, как на его родине, в Коугчаре лепят глиняных солдатиков.
Солдатики получились что надо. Небольшие, с полпальца высотой, одетые в шинели до пят — что давало им устойчивость, самых разных полков и армий. А когда Тайра обожгла их в печи и Тинч тонкой кисточкой из волчьей шерсти раскрасил армию во все возможные и невозможные цвета, с кокардами и лентами, пуговицами, шнурами и аксельбантами, восхищению девочки не было предела.
— Рагна! Рагна!.. Беги же сюда скорее, погляди!
— Да, это тонкая работа, — оценила труд старуха. — Вот ты бы тоже научилась так. На рынке они пошли бы лучше, чем твои крокодилы.
— Скажешь тоже… Сразу: рынок, на рынок… Человек для души делал…
— Твоя душа кормить тебя не будет. Или замуж выходи, или будь добра — работай. Вот и Тинч тебе поможет.
— Не гони человека. Пускай сперва ходить научится.
С ходьбой у Тинча дела и в самом деле шли плохо. То ли мышцы ослабли из-за долгого лежанья, то ли там, внутри всё что-то с чем-то не срасталось. Опираясь на плечо Тайры, он мог сделать несколько неторопливых шагов, но самостоятельно, даже опираясь на палку, не мог совершить и двух-трёх.
— Ладно, — в конце концов сдалась Тайра. — Погодим с ходьбой. Разминай ступни, поворачивай так и этак, в коленях ноги сгибай. Дней через пять ещё попробуем.
И — куда-то пропала на несколько дней…
Глава 15. Тайри (окончание)
— Да будут благословенны, о Мастер, ладони и пальцы Твои, что вселяют в плоть безжизненную души и заставляют сердца трепетать при виде воплотившегося замысла Твоего!
Воистину велик Ты, обладающий тайной Творения!
"Легенда о Горшечнике"
1
Старуха, в ответ на расспросы Тинча только хмыкала.
— Нет? Ну и что, что нет. Женишок, знать, опять завелся.
— Опять? Как это, "опять"?
— Ну, опять… Это ведь тебе, паренёк, ещё век в недопёсках ходить, а ей, по всем статьям — пора… То-то я смотрю, она мне снова про какого-то молодого лейтенанта песни пела…
— Она ваша внучка? — спросил Тинч.
— Да нет, ты разве по лицу не видишь. Заморских кровей! А отец — тот келлангийцем был. Моряк, он и есть моряк. Имя у него какое-то чудное. То ли Прен Дайгир, то ли Дрен Пайгир…
— Случаем, не Птер Грэйа? — поинтересовался Тинч. — Тот… знаменитый пират с Анзуресса?
— Вот-вот, он самый! Жену сгубил, дочь обесчестил, она и сбежала. Правдой, неправдой — добралась сюда, а здесь — прижилась… Ты её, парень, смотри не обижай, — разоткровенничалась старуха. — Нелегко ей приходится. Это только люди говорят: "Рагна вылечит; Рагна на ноги поставит; помоги больному, Рагна", а делает-то всё — она. У меня ныне и руки, и глаза не те… Когда тебя принесли, она дни и ночи от тебя не отходила. Ты всё просился за руку подержать… уже и не помнишь, конечно. Как пойдёшь от нас — не забывай, заходи, она будет рада.
Теперь Тинч большую часть дня проводил в тренировках. Если не удавалось сразу сделать нескольких шагов, он вставал на четвереньки и это было легче. Сидя и лёжа он поднимал ноги, опускал ноги, сгибал ноги, разгибал ноги… Вскоре ему удалось без посторонней помощи пройти через всю комнату, туда и обратно. В тот вечер он лёг, жалея, что поблизости не было Тайры — порадовать её своими успехами.
Поздно ночью его разбудили крики.
— Р-рагна! — кричала Тайра. — Р-рагна! Сюда иди… Р-рагна! Да где ты там?..
— Господи! Господи, что с тобой!
— Хар-рош причитать, тащи горячей воды, полынь, ромашку! Бинтов побольше! О'на харрактанайя! Шевелись, каракатица старая!
— Воротилась, коза! — обиженно бубнила, разжигая огонь, старуха.
— Р-рагна! У нас найдется выпить?
— Только водка из твоих запасов. Ты сама велела тебе не давать, даже если драться полезешь…
— Ладно, помоги раздеться… Да поосторожней хватайся, ч-чёрт!
— Ты бы потише. Тинча разбудишь.
— Тинча? Да на кой он сдался… Тоже мне.
