догадка, сколько он ни гнал ее от себя, никак не хотела исчезать, переходя постепенно в железную уверенность.
— Гай Азиний? — громко крикнул Квинт в тишину и полутьму.
Никто не отозвался. Дорожка крови уходила вглубь дома, в атрий. По левую руку, под мозаикой, изображавшей рождение Афродиты, стояла тренога с закрепленным сверху светильником, которая вполне могла сгодиться за оружие.
Сзади раздался звон мечей, вынимаемых из ножен. А Ворен-то не дурак, сказал своим парням, чтобы были готовы ко всему.
Квинт подхватил треногу, выставил ее вперед себя и, все так же припадая на правую ногу, пошел вперед. За ним тут же раздались шаги десятков человек.
— Гай Азиний, это я, Квинт Калавий. Я солдат привел, — кричал он в темноту, но тишина была ему ответом.
Неужели они нарушили и последнее негласное правило, “никогда не трогай женщин”? Было ли куда дальше падать после этого?
— Квинкция, ты здесь? Это Калавий! — прокричал он вглубь пустынного атрия. Ничего.
Противный внутренний голос очень некстати напоминал, что еще пару недель назад его уверенность в том, что человеческие жертвоприношения — удел зарейнских варваров и галльских друидов, была непоколебимой.
Дорожка крови вела глубже в дом, но больше никаких следов борьбы он не видел. Неужели Поллион сдался без боя?
Не желая заранее афишировать их количество, — эффект неожиданности еще никому не мешал, — Квинт одними жестами показал Ворену с Пулло, что им нужно разделиться и пойти в сад разными путями. Дождавшись ответного кивка, Квинт переложил треногу в левую руку и пошел в правое ответвление коридора, соединявшего атрий с садом, увлекая за собой примерно десяток легионеров.
— Квинкция? — дежурный раз крикнул он в темноту почему-то неосвещенного коридора, совершенно не ожидая услышать ответ.
Однако жизнь снова подкинула ему сюрприз — и спереди раздался тихий, едва различимый всхлип. Он прибавил шагу и спустя пару мгновений вышел в освещенный заходящим солнцем сад.
Крови в саду было намного больше. Становящаяся все шире дорожка заканчивалась…
Боги…
Квинкция действительно была здесь. Она сидела на парапете возле бассейна, и плечи ее сотрясались в беззвучных рыданиях.
На коленях у нее лежал обезглавленный труп в окровавленной тоге.
Где-то слева протяжно, как умели только боевые центурионы, выматерился Ворен.
Опоздали.
[1] Caes. BG, V, 44, 1-14. Копировать было бы слишком много, но эпизод очень прикольный.
[2] Что-то вроде священной границы Города. Не совпадает с географической (географическая намного больше). Примерно проходит, с этой стороны, в районе современной Площади Венеции. Марсово поле находится за померием.
Друг императора (Марк Агриппа I)
В таблинуме светлого, просторного и необычайно тихого атрия общественного дома сидели двое. Место хозяина, не по праву, предоставленному должностью, но по праву сильного, занимал Август, напротив него, сложив перед собой руки замком, сидел грузный Марк Агриппа и сверлил взглядом две лишенных тела головы перед собой.
— Минус два, — жизнерадостно заключил, нарушая тишину, Август и откинулся на спинку кресла, — Быстро же Кальвин раскололся, я даже и не ожидал.
Еще вчера утром Марк разговаривал с Гаем Поллионом, а сейчас его голова, с застывшей маской страха и боли на лице, лежала на рабочем столе его донельзя довольного друга детства. Пусть вина Поллиона и была неоспорима, Марку все равно делалось не по себе каждый раз, когда взгляд падал на нее.
— Вот кто бы мог подумать, что такой маленький человек, как Ликаон, может оказаться настолько полезным? Вчерашний вольноотпущенник, а какой сообразительный. Сразу почуял, куда ветер дует, — на лице Августа отражалась смесь удивления и восхищения, — Такие нам определенно нужны. Выпиши ему чек на 25 тысяч сестерциев, кстати.
Марк, старательно огибая взглядом головы на столе, посмотрел на пустую глиняную табличку, но выполнять просьбу Августа не поторопился.
— Ты точно уверен? Два преданных патрона из двух, за каких-то несчастных три месяца. Лепид ему вообще-то вольную недавно подписал, а он его так легко продал, еще и по собственной инициативе, — Марк покачал головой, — Если хочешь мое мнение — подпустим его к себе слишком близко, он и нас кому-нибудь продаст не моргнув.
На короткое мгновение на переносице Августа появилась глубокая морщина, а затем его лицо снова просветлело.
— Да, Марк, ты прав, — кивнул он, — Но чек ему, все-таки, выпиши. Если пойдет слух, что мы кидаем информаторов на деньги, с нами больше никто работать не станет. А потом… — многозначительная ухмылка появилась на лице Августа, но продолжать мысль он не стал.
Марк подтянул к себе табличку, но, колеблясь, пока не притрагивался к стилусу.
— Что “потом”? — спросил он вместо этого, не намереваясь играть в угадайку.
— Я могу легко и непринужденно сделать так, чтобы ему больше никогда не светила никакая работа, кроме как охранником на какой-нибудь богами забытой каменоломне, — легко отозвался Август.
Только после этого Марк серьезно кивнул и приступил к чеку. Он бы предпочел, чтобы Ликаона не оставили в живых, — слишком уж много тот знал о некоторых их подковерных делах, — но раз Август не хотел, переубедить его не представлялось возможным.
Установившееся молчание спустя несколько мгновений одним вопросом нарушил Август:
— А с остальными что?
Марк оторвался от почти законченного чека, и доложил:
— С центурионом осечка вышла. Его просто невозможно подловить в одиночестве. Вчера он полдня пил в кабаке, забитом легионерами под завязку, а потом затерялся в толпе и пропал. Мои гладиаторы вернулись ни с чем.
— Ничего, — Август легкомысленно махнул рукой, — Его свои же прибьют, когда списки увидят. А может и уже прибили, как знать.
Марк не разделял его уверенности, но говорить об этом вслух не хотел.
Легионеры, особенно старые ветераны Цезаря, друг за друга были готовы кому угодно голову отгрызть, гладиатору ли, императору ли — без разницы. Глупо было надеяться на то, что среди них найдутся желающие продать одного из своих за сколь угодно большую цену.
Единственным способом вывести центуриона из игры и при этом не спровоцировать стихийное восстание легионеров, оставалось подловить его где-нибудь в одиночестве и обставить дело как банальное ограбление, или пьяную драку. Именно такую инструкцию Марк дал своим гладиаторам. Возможно, она была не такой уж идеальной, раз закончилась таким оглушительным провалом.
Однако, это не меняло того факта, что внесение имени центуриона в проскрипционные списки было грандиозной глупостью, которая не могла им не аукнуться в ближайшем будущем. Но дело было сделано — и сейчас слишком поздно было пытаться что-либо изменить. Списки красовались на самом видном месте форума, и Август не намеревался слушать никаких возражений по этому поводу.
Патовая ситуация, единственным выходом из которой
