мы заскользили, затем замедлились и остановились на обочине дороги. Он включил передачу и развернулся ко мне.
— Ты хочешь покончить с этим прямо сейчас? Ты хочешь, чтобы я застрелил тебя на обочине дороги?
— Кто-нибудь может вас увидеть.
Во время моего удара всем телом телефон выпал у меня из рук. Я потянулась за ним, но нигде его не почувствовала. Неужели он проскользнул на сиденье?
— Оглянись вокруг, — сказал директор. — Ты не видишь никакого движения, не так ли?
Нет. Но я не собиралась это признавать.
— Вы бы поставили свою жизнь на то, что никто случайно не проедет мимо?
Директор Андерсон снова выругался, выключил зажигание и вышел. Я звала на помощь, когда он открыл свою дверь, и снова закричала, когда он открыл мою, но мимо не проезжало ни одной машины. Никто меня не слышал.
Я думала, он собирается выполнить свою угрозу застрелить меня на обочине дороги. Вместо этого он вытащил пластиковый пакет с пузырьком и тряпкой. Судя по запаху, хлороформ. Он намочил тряпку, а затем набросился на меня с ней.
Я села и повернулась на сиденье, пытаясь повернуться, чтобы пнуть его. Я была недостаточно быстрой. Он дёрнул меня обратно вниз, положил руку мне на горло и сорвал свободную клейкую ленту, которая свисала с моего рта. Он держал тряпку там, вдавливая её мне в лицо. Я укусила его, и он выругался, но я не причинила большого вреда через его кожаные перчатки.
Я затаила дыхание и через пару мгновений расслабилась, позволив своему телу обмякнуть. Я надеялась, что он подумает, что я потеряла сознание, и уберет ткань. Он держал её там. Я не смела дышать. Это было похоже на тот раз, когда я чуть не утонула в океане. Мои лёгкие горели, болели, казалось, что они вот-вот взорвутся, а потом всё потемнело.
Я проснулась от того, что директор Андерсон ругался и бормотал что-то о моих ботинках, но я не могла понять почему. Я чувствовала себя разбитой, всё ещё под действием наркотиков.
Кто-то поднял меня. Было темно, и холодный ночной воздух хлестал меня по щекам. Я открыла глаза и увидела, что директор выбросил мои туфли из своей машины. Они лежали на тротуаре.
Он подхватил меня на руки, чтобы лучше держать, и понес через парковку. Мы были на старом пивном заводе в нескольких милях от города. Здание было заброшено много лет назад и теперь представляло собой груду разбитых окон, сорняков и мусора.
Демоны были громче, чем когда-либо, окружая его и подстрекая его застрелить меня.
— Вы не обязаны их слушать, — сказала я.
Мой голос звучал невнятно даже для моих собственных ушей.
— Кого? — спросил он.
— Демоны. Они всегда говорят вам делать неправильные вещи.
— Иди обратно спать. — Его голос прозвучал хрипло в ночном воздухе. — Скоро всё это закончится. Я собираюсь уложить тебя за зданием. Таким образом, кто-нибудь быстро найдёт тебя, и Леви не придётся гадать, что с тобой случилось. Видишь, я думаю о нём.
Демоны громко рассмеялись над этим. Они отстали от директора и начали перешептываться друг с другом.
«Такая прелесть».
«Он не знает, что на пистолете есть отпечатки пальцев его сына. Он взвоет, когда узнает».
«Две потерянные души вместо одной».
Отпечатки Леви были на пистолете? Как? Почему?
Голоса демонов снова донеслись до директора и заговорили с ним.
«Оставь пистолет на месте преступления».
«Если ты возьмешь его, полиция может обнаружить его у тебя».
«Лучше позволить им найти его здесь, настаивал другой. У них нет никакого способа вывести этот пистолет на тебя».
Когда полиция наткнется на пистолет, они найдут отпечатки пальцев Леви и решат, что он стрелял в меня. Скажет ли тогда директор правду или он позволит своему собственному сыну взять вину на себя? Я знала ответ на этот вопрос. Какие бы отцовские чувства ни испытывал директор Андерсон, его эгоизм был сильнее.
Если бы я рассказала ему об отпечатках, я могла бы, по крайней мере, спасти Леви от тюрьмы.
— Отпечатки Леви, — невнятно пробормотала я, — на пистолете.
— Иди обратно спать.
Директор меня не понял. Мы добрались до боковой части здания. Он продолжал нести меня, унося все дальше в темноту.
— Отпечатки Леви, — сказал я громче.
— Да, Леви — принц.
Осколки камня и битого стекла хрустели у него под ногами. Окна над нами казались глазами, уставившимися на меня сверху вниз.
Я сглотнула, пытаясь избавиться от действия наркотика, чтобы мои слова прозвучали правильно.
— Если ты убьёшь меня, полиция подумает, что Леви застрелил меня.
— Он гуляет с друзьями. У него есть алиби.
Директор завернул за угол здания. Он продолжал идти.
Возможно, он искал идеальное место. Возможно, он действительно не хотел этого делать.
Директор Андерсон сделала ещё пару шагов, а затем бросил меня.
Моя голова так сильно ударилась о землю, что я увидела вспышки света. Когда они рассеялись, он встал надо мной. Он вытащил пистолет из кармана куртки, держа его в руках, облаченных в перчатки.
Мой крик был инстинктивным — последний крик о помощи.
А потом это уже был не мой крик. Это был Леви.
Он забежал за угол здания, крича отцу, чтобы тот остановился. Как он нашел нас? Я знала часть ответа, как только этот вопрос возник у меня в голове.
Я не звонила ни тёте, ни кому-либо из моей семьи. Я набрала номер Леви.
Он слышал, как его отец говорил о том, чтобы убить меня.
— Стой! — крикнул он. — Опусти пистолет!
Директор Андерсон издал возглас удивления, но не опустил пистолет. Он держал его твёрдо, направив на меня.
— Иди домой. Тебя это не касается.
Леви почти добрался до нас. В темноте я не могла разглядеть его черты. Я могла только видеть, что его глаза были широко раскрыты от страха. Запыхавшись от бега, он замедлил шаг, протягивая руку отцу.
— Не стреляй в неё.
Директор Андерсон бросил на него твёрдый взгляд, полный непререкаемой власти. — Ты ничего в этом не понимаешь. Она отнимет у нас всё. Она разрушит наши жизни…
— Нет.
Леви осторожно шагнул к отцу, протягивая руки, как будто пытаясь успокоить норовистую лошадь.
— Она ничего не сделала. Это всё из-за меня.
Директор Андерсон, казалось, не слышала его.
— Ты хочешь, чтобы я сел в тюрьму? Ты хочешь подвергнуть нашу семью такому унижению?
Я ничего не говорила, просто смотрела на пистолет в руке директора Андерсона и на выражение решимости в его глазах.
Леви подошел на шаг ближе.
— Опусти пистолет.
Он был почти в пределах досягаемости
