— Что ты говоришь, мама, — одновременно заговорил доктор Джемсон, но осекся. Дослушал мою фразу до конца. И спросил, — деньги? Феклалия… тебя возмущает только это?! Значит это правда?! Ты не Феклалия?!
Он смотрел на меня с диким ужасом. Как будто бы я была ядовитой змеей, которую пригвоздили к земле вилами. Она все еще опасна и к ней нельзя приближаться, но уже повержена и проиграла.
А я вроде бы только что хотела, чтобы он ушел. Да и сейчас, если задуматься, была против того, чтобы он остался. Ведь с его стороны это были не чувства, а всего лишь жажда денег. Но почему-то сказала совсем другое:
— Я хотела тебе сказать. Сегодня! Как раз, когда гелла Изера ворвалась в нашу спальню…
И сразу же поняла, как глупо это прозвучало. Как в дурацкой мелодраме с героями, совершающими тупые поступки. И тебе кажется, будь ты на их месте, уж точно поступил бы по-другому. Но я умудрилась наступить на те же грабли, что и киношные персонажи.
— Значит ритуал подействовал?! — растерянно пробормотал он, — Э… Э-эжея… это ты?!
— Что?! — теперь я выпучила на него глаза. Откуда он знал про ритуал и про то, что на моем месте должна была быть мать гелла Борка — Эжея?!
— Замолчи! — Завизжала гелла Изера, кинулась на сына и принялась выталкивать его из коридорчика. — Уходи! Уходи! Уходи! — Вопела она в истерике.
Доктор Джемсон пятился назад и пытался успокоить мать, а я смотрела на них обоих и теперь совершенно четко понимала. Я дура. Мы обе дуры. И я, и филака-Феклалия.
Она не зря написала, чтобы я не доверяла доктору Джемсону. Она что-то знала. Например, что он что-то подливал ей в «горькие» микстуры для того, чтобы затуманить разум. К тому же она ведь постоянно болела и почти не выезжала из поместья. Где в таком случае она могла бы встретиться с геллом Борком? А вот доктор Джемсон вполне мог познакомить фиалку-Феклалию со своим приятелем.
Гелл Борк сумел втереться к ней в доверие. Это было несложно. С учетом отношения к ней геллы Изеры и подозрений относительно доктора Джемсона. Геллу Борку стоило только проявить чуточку внимания, выслушать весь тот бред, что лился с языка, развязанного то ли черной магией, то ли зельем, подлитым в кофе, и вот уже фиалка-Феклалия всецело доверяет мерзкому черному магу. И идет у него на поводу, соглашаясь на убийство лесса Виренса и на ритуал…
Но и я дала маху. Я так верила в то, что во всем виноват гелл Борк, что даже не задумалась о некоторых нюансах.
Во-первых, подготовка к ритуалу… Вряд ли фиалка-Феклалия лично исписала всю конюшню загадочными письменами. Это должен был сделать сам гелл Борк. Но гелла Изера его слишком не любила, чтобы позволить шляться тут каждый день. Он ведь и тогда, в первую нашу встречу ждал меня за воротами Платановой аллеи, а не на территории поместья. И скорее всего его просто не допускали на территорию поместья.
А вот для доктора Джемсона преград не существовало. Он приезжал к больной фиалке-Феклалии каждый день. И вполне мог тайком провезти гелла Борка, который чертил символы в заброшенной конюшне, пока доктор Джемсон поил фиалку-Феклалию «горькими» микстурами.
Во-вторых, после ритуала я каким-то образом оказалась в доме. Если я пролежала без сознания больше суток, то возникает вопрос: а как я попала из конюшни в дом, в свою постель? Гелла Борка во время ритуала рядом не было. Это точно. Иначе фиалка-Феклалия не «ошиблась» бы, оглашая условия. И вместо меня в ее теле поселилась бы Эжея.
А вот доктор Джемсон вполне мог отнести бесчувственную меня в дом. И никто ничего не заподозрил бы. Кстати, в пользу этой версии говорит и его странная чувствительность к черной магии. Вероятно, он ждал завершения ритуала достаточно далеко, чтобы не суметь проконтролировать, что же там просит фиалка-Феклалия у черной магии.
Ну, и, в-третьих, становится понятно, что же такое сказал гелл Борк гелле Изере в тот самый вечер, когда с ней случился апоплексический удар. Он просто признался несчастной старухе, что ее сын совсем не такой хороший, как она думала, и что он принимал во всех его грязных делишках непосредственное участие.
Именно поэтому гелла Изера и возненавидела меня так сильно. Я не фиалка-Феклалия. И пусть иногда туплю не по-детски, но все таки, без ложной скромности, мозгов у меня гораздо больше. А значит экономка понимала, что я все равно докопаюсь до правды. И не прощу. И да, для ее сына было бы гораздо лучше, если бы я умерла на сороковой день. Ну, или вернулась бы прежняя фиалка-Феклалия, которую можно заставить поступить так, как им хочется.
Именно поэтому доктор Джемсон так встревожился, когда я сказала, что Филина арестовала полиция. И был так рад, когда соврала, что он без сознания и скорее всего не выкарабкается.
Я уже не раз попадала впросак со своими догадками. Но сейчас все было не так. Я чувствовала разницу. Эта моя версия объясняла не отдельные ситуации, а всю картину целиком. Остались еще некоторые непонятные моменты, но в основном все стало кристально ясно.
— Феклалия?! — в коридор влетел доктор Джемсон. Это мне показалось, что прошла целая вечность с того мгновения, как я узнала о его роли во всей этой истории. Но на самом деле — не больше пары секунд, — Феклалия! Мне все равно кто ты… не все равно, что у тебя нет денег… слышишь, мне все равно!
Он вцепился мне в плечи и тряс так сильно, что моя челюсть клацала зубами. И я больно, до крови прикусила язык. И это привело меня в чувство быстрее, чем крики.
Я проглотила ком в горле. Облизнула окровавленным языком губы и тихо приказала:
— Отпусти!
Доктор Джемсон тут же прекратил меня трясти и замер. В его глазах плескалась паника.
— Феклалия, — выдохнул он, — пожалуйста… я люблю тебя… Люблю по-настоящему. У меня практика… я смогу прокормить тебя… и даже твоих детей. Слышишь?! Все будет хорошо… И мне плевать, что ты это не ты… я люблю именно тебя. А не ту, что была раньше.
— Я все поняла, — я смотрела прямо на него. Боль была такая… оглушающая. Невыносимая. Тяжелая. Как будто бы мне на плечи упало небо. — Ты был с ним заодно… с геллом Борком…
— Это ничего не значит! — он все понял… Понял, что я не смогу простить. Но цеплялся за соломинку. — Я был не прав… Но я рад, что все случилось именно так! Ведь если бы не гелл Борк, я бы не встретил тебя! Тебя, а не прежнюю Феклалию, — попытался он еще раз.
Я молчала. Мне было что сказать ему. Но не было сил говорить. Я держала на спине всю вселенную. И она давила так сильно, что я не могла даже моргать.
— Феклалия… — очередной вопль раскаяний перебил резкий стук в дверь и грозный окрик:
— Полиция! Откройте!
Филин, он же гелл Борк, пришел в себя и дал показания.
Мертвенно бледный доктор Джемсон… полицейский, надевающий ему наручники… рыдающая на полу гелла Изера… Все было как будто бы не со мной. Я стояла, прислонившись спиной к стене в гостиной. И молчала…
