запереть… снова.
Когда он отстраняется, его глаза мягкие и наполнены тем, что сжимает мое сердце, и это как удар по нутру, поэтому я отступаю назад за дверь в свою комнату.
— Спасибо за ужин. Спокойной ночи. — произношу, а затем с размаху закрываю дверь и прижимаюсь к ней лбом.
— Это было чертовски горячо, куколка.
ДЖУД
Сави резко оборачивается на мои слова. Она вся красивая и розовая, ее кожа раскраснелась от поцелуя Тейта. В ее глазах удивление и настороженность, они перескакивают с меня на Бека, когда она понимает, что он сидит на ее офисном стуле, она моргает, и ее лицо становится гладким и пустым, но не раньше, чем я успеваю заметить, как она окидывает взглядом мою голую грудь вплоть до серых треников. Моя куколка любит прятаться за маской безразличия, но она не понимает, как мне нравится, что я могу заставить ее треснуть.
— Что вы, ребята, делаете в моей комнате? — спокойно спрашивает она, проходя и бросая сумку на стол.
— Здесь приятнее пахнет, и все твои подушки мне нравятся больше, чем мои. Почему бы тебе не подойти и не поздороваться со мной как следует?
Ее холодные голубые глаза переходят на Бека, и я вижу, как она сглатывает, прежде чем повернуться и сесть рядом со мной на кровать. Ловлю ее прежде, чем она успевает это сделать, и сажаю к себе на колени, впиваясь в ее шею несколькими горячими поцелуями.
— Ты хорошо провела время с Тейтом? Он сказал, что пригласит тебя на ужин.
Она наклоняет голову, чтобы видеть меня.
— Ты не возражаешь? Ты не расстроен?
Покусываю мочку ее уха.
— Ты же знаешь, что нет. Я уже говорил тебе, что больше — значит лучше, не так ли?
Она вздыхает и позволяет себе расслабиться на мне, и я вознаграждаю ее рукой, скользящей по ее бедру, по шелковистым колготкам, чтобы поиграть с подолом юбки, и она переключает свое внимание на Бека.
— Как ты? Ты выглядишь… не в себе… с тех пор, как я видела тебя той ночью в костюме. Куда ты ходил в тот вечер, весь такой нарядный?
Бек сидит откинувших на своем офисном стуле, скрестив руки на груди и расставив ноги. Это его защитная поза, и я гадаю, скажет ли он ей, откроется ли. Пока он решает, я передвигаю свою куколку на коленях так, чтобы она лежала спиной на моей груди, а ее ноги на моих коленях, раздвинулись. У меня есть планы поиграть с ней сегодня вечером, и я хочу, чтобы она согрелась. Стягиваю с нее свитер, заставляя ее поднять руки, чтобы я мог снять его через голову, оставив ее только в тонкой белой блузке. Мне нравится, как она позволяет мне двигать ею, словно она действительно кукла.
— Давай, Бек, расскажи нашей девочке, что тебя так взволновало. Возможно, тебе станет легче.
Он качает головой с горьким смехом, но его глаза снова смотрят на мои пальцы, ползущие по бедрам Сави.
— Ты не должен мне говорить, все в порядке. Я не хотела лезть не в свое дело, — говорит она ему своим сладким голосом.
Поднимаюсь немного выше по ее ноге и начинаю выводить круги на внутренней стороне бедра под юбкой. Она прижимается ко мне, и я знаю, что она чувствует мой твердый член около своей задницы, но она не сводит глаз с Бека, и он, наконец, говорит.
— Я встречался с отцом за ужином. Он был в городе на совещании и хотел поговорить со мной о моем будущем теперь, когда, по его словам, моя детская одержимость футболом закончилась. Он уже все для меня расписал. После окончания университета я пойду работать в его компанию и буду маленькой занятой пчелкой. Вступлю в его загородный клуб, найду себе подходящую жену и буду пропивать свои страдания до пенсии, а потом умру. Короче говоря, я в жопе.
Я практически чувствую сострадание и сочувствие Сави к нему, когда она лежит в моих объятиях. У моей куколки доброе сердце, и я планирую воспользоваться этим сегодня вечером, чтобы подтолкнуть ее в том направлении, куда я хочу, чтобы мы двигались. Скольжу пальцами выше, чтобы провести по ее прикрытому бугорку, и хочу разорвать эти чертовы колготки, чтобы добраться до ее тепла.
— Джуд! Сейчас действительно самое время? — произносит она, заставляя меня хихикать и тереть чуть сильнее.
— Детка, сейчас самое подходящее время. Бек грустит. Разве ты не хочешь, чтобы ему стало лучше?
Мужчина, о котором идет речь, не выглядит очень грустным, поскольку он следит за моей рукой под ее юбкой, и проводит тыльной стороной большого пальца по своей нижней губе. Нет, он не выглядит грустным, он выглядит чертовски голодным. Вцепляюсь пальцами в ее колготки и тяну, пока они не рвутся. Сави стонет, и я просовываю пальцы под клочок шелка, который все еще прикрывает ее, и проникаю пальцами в складки. Она уже горячая и влажная, и когда я нахожу ее клитор и начинаю кружить вокруг него, ее голова падает назад на меня.
Провожу языком по раковине ее уха и шепчу:
— Разве ты не хочешь, чтобы ему стало лучше? Отвлечь его от проблем?
Ее бедра слегка приподнимаются, пытаясь сильнее прижаться тем местом, где она больше всего этого хочет, но я скольжу пальцами вниз, чтобы обвести ее вход, пока она не даст мне то, чего я хочу.
— Он выглядит так, будто изголодался по тебе, куколка. Ты собираешься дать ему… нам… то, что мы хотим, чтобы мы могли дать тебе то, что ты хочешь в ответ?
Низкий скулеж нужды покидает ее, и ее голова дергается в знак согласия, но мне нужно услышать, как она это скажет. Проникаю в нее на глубину костяшек и делаю маленькие, мягкие толчки, и ее тело просит большего, ее ноги раздвигаются шире.
— Ты когда-нибудь держала член во рту, ангел? Ты когда-нибудь ставила мужчину на колени просто своим языком и губами?
Я вижу, как ее маленький язычок выныривает и проводит по нижней губе, когда она качает головой.
— Хочешь научиться делать это, пока я заставляю тебя кончить? Мне нужно, чтобы ты сказала это.
Ее голос — это придыхательный стон, когда она отвечает.
— Да. Я хочу этого. Я хочу кончить с членом во рту.
Киваю Беку и снимаю с нее очки, бросая их на другую сторону кровати. Он поднимается на ноги и медленно подходит к нам, его глаза горячие и напряженные, когда он
