заклинанием огня. Слава Таносу, магия на нее действовала. Тварь пронзительно завизжала на болезненно высокой ноте. Ее белая кожа плавилась и стекала тягучими каплями.
Переродок закрутился волчком и наотмашь ударил лапой по рядам приблизившихся воинов. Пальцы-лезвия прошли сквозь тела вальдаров, не встретив сопротивления. Сразу несколько бойцов упали, разрезанные на кусочки. Головы, плечи, руки — осыпались на землю жутким фаршем. Кто-то из ученых сзади истошно завопил, кого-то вывернуло наизнанку.
Бруснир обошел монстра сзади и, ударив заклинанием воздушного кулака, сбил с ног. Лапы чудовища подогнулись. Оно наклонилось, и Бруснир, подпрыгнув, отрубил ему голову. Туша упала, испуская из обрубка шеи струю мутно-белой жидкости. Командир оглянулся. Из-за тех же развалин, откуда пришла первая тварь, выходили четыре таких же.
Эти были проворнее, возможно, почуяли смерть сородича и это их обозлило. Напали одновременно, разорвав линию обороны вальдаров. Брусниру пришлось пробиваться в тыл — одна из тварей оказалась в опасной близости к ученым. Ситуация казалась патовой. Плевки переродков растворяли плоть, мгновенно убивая или калеча так, что воин не мог сражаться. Одним ударом лапы твари могли уничтожить нескольких бойцов. Они резво крутились и хорошо сражались в окружении. Заклинания причиняли им боль, но не убивали. Их мышцы и кости оказались чрезвычайно устойчивы к магическим повреждениям. Вальдары старались окружать существо и нападать одновременно с разных сторон.
Бруснир проскочил под лапой одной из тварей и пробился к ученым. Среди них свирепствовал переродок и уже убил двоих. Командир, едва успел прыгнуть и оттолкнуть растерявшегося Бойтина — в него несся смертоносный плевок. Ученый отлетел и упал на землю. А белая слизь попала в вальдара, облепив его плечо, шею и нижнюю часть лица.
Бруснира пронзила такая боль, что потемнело в глазах. Он выронил меч и упал. Другой рукой содрал эту мерзость и отбросил подальше. Плевок не успел выжечь всю плоть, но раны нанес серьезные. Кожа вальдара вздулась пузырями, а местами и вовсе отсутствовала, оголяя мышцы и сухожилия.
Несмотря на это Бруснир встал, поднял меч и продолжил бой. Тварь, которая ранила, кажется, списала его со счетов и полностью увлеклась сражением с другими вальдарами. Бруснир двигался медленнее, чем ему хотелось, но подошел к переродку сзади и всадил меч куда-то в область поясницы. У человека там почки. Что там у этой твари никто понятия не имел. Для верности командир рубанул снова, по хребту. Чудовище упало и задергалось. Другие вальдары отрубили ему голову — на всякий случай.
Бруснир обернулся. Шаймор сидел верхом на туше второй твари, его меч торчал аккурат из ее глаза. Третье чудовище тоже убили. Четвертое сражалось чуть поодаль. Командир поспешил туда. Каждый шаг отзывался невыносимой болью, его сильно шатало. Тошнота подкатывала к горлу, а в глазах темнело. Дойти Бруснир не успел — вальдары добили переродка сами. Когда командир увидел это, силы покинули, и он отключился.
Шаймору пришлось взять управление группой. Он разместил выживших в укрытиях среди развалин. Еще одно такое столкновение с местными обитателями и им не удастся выйти победителями. Разумнее прятаться.
Этот бой дорого дался группе. Погибло двенадцать вальдаров и трое ученых. Выжившие перенесли их тела подальше и сожгли. Трое вальдаров, включая Бруснира, тяжело ранены. Командир несколько часов не приходил в себя.
— Прости, Шаймор, насколько мне известно, с такими ранами нет никакой вероятности выжить, — заключил Бойтин, разглядывая жуткие кровоточащие раны на лице и груди Бруснира. — Вот и наш Стин подтверждает тоже самое, а он лучше всех нас разбирается в медицине. В конце концов, он даже закончил курс лекарства в экстремальных условиях и писал монографию…
— Плевал я на ваши монографии, — перебил Шаймор. — Как это нельзя выжить? Вы что уже похоронили его? Он же жив еще! Где этот ваш Стин? А ну-ка быстро зови его сюда!
— Но…
— Никаких «но»! Немедленно!
Бойтин быстро привел Стина. Тот немного испуганно уставился на Шаймора и держался от вальдара на безопасном расстоянии.
— Я тебя слушаю, — глядя ему прямо в глаза сказал вальдар.
— Но… Что я могу поделать? — замялся ученый. — Тут ничем помочь нельзя. Это смертельное ранение.
— Смертельное говоришь? — угрожающе спросил Шаймор, подходя ближе, и нависая над собеседником. Он был выше ученого на две головы и в два раза шире в плечах, выглядело это даже со стороны устрашающе. — Значит, ничего делать мы не будем? Может, просто бросим его здесь и пойдем дальше?
— Эээ… — испуганно промямлил Стин и попятился. — Можно сделать мазь от ожогов… По дороге сюда я видел травку, ожевик называется, нужно ее собрать. И… Можно попытаться сбить жар…
— Так лучше, — одобрил Шаймор. И его огромная фигура отступила от тщедушного ученого, позволяя тому вздохнуть свободнее. — Пойдем искать этот твой Ожевик.
— Только это все не принесет никакого положительного результата, — засеменил следом за вальдаром Стин.
— Заткнись, — недовольно буркнул Шаймор и зло зыркнул на ученого. — И забудь об этом. Ради твоей же безопасности. Лечи его так, как будто в этом есть смысл.
Несмотря на все усилия и заботу Шаймора Бруснир так и не очнулся. Его раны выглядели ужасно, а сам он больше походил на труп. Командира то лихорадило, то он был холоден, как лед. Но ни разу за прошедшие три дня не открыл глаза.
Вальдары нашли Брешь. Она оказалась совсем неподалеку. И ученые несколько дней возились возле нее, но ничего вразумительного сказать пока не могли. Бойтин заявлял, что им нужно время, чтобы разобраться. Шаймор им это время давал, все равно они никуда не могли двинуться, пока командир в таком состоянии.
К исходу третьих суток Бруснир пошевелился и тут же зажмурился от захлестнувшей боли. Сознание начало меркнуть и только нечеловеческим усилием воли вальдар заставил себя не отключаться. Его раны покрылись хрупкой корочкой, которая лопалась от каждого движения, из разломов сочилась сукровица. Жуткая боль сопровождала каждое движение, но это не остановило Бруснира. И он, хоть и с трудом, поднялся.
Шаймор радовался, как ребенок, его возвращению в мир живых. Друг эту радость не особо разделял, настолько паршиво себя чувствовал. Выслушав новости последних дней, Бруснир пожелал посмотреть на Брешь.
— С ума сошел что ли? Ты едва выжил. Тебе нельзя сейчас ходить! Да ты сидишь то еле-еле, — возмущался Шаймор, но все бесполезно. Упрямства у командира хватило бы и на троих.
— Не нуди, Шаймор. Лучше дай мне опереться о твою руку, — спокойно заявил Бруснир и поднялся, пошатываясь и кривясь от боли. — Веди.
Брешь оказалась всего в сотне шагов от места стоянки. Бруснир не показывал виду, но еще столько же
