неудачница, — добавляю.
А у самой коленки затряслись. А каково было Угольникому в момент моего смеха? Если он сам сейчас засмеётся, то сгорю со стыда. Или отшучусь…
— Так и знал, что поведёшься! — на лице парня вновь наступает рассвет в виде широкой ухмылки.
— На твою шутку? И не жди! — фыркаю.
Так он реально шутит сейчас? Меня скоро всю колотить начнёт от неоднозначности ситуации. Да пошло оно всё! Не могу так больше! Это же просто невыносимо: поверить в признание в любви и начать признаваться самой, а затем понимать, что всё это один большой розыгрыш и насмешка!
— Пойду-ка я в душ, — разворачиваюсь спиной, чтобы покинуть комнату, ставшую такой опасной сейчас.
Опасной для меня, моего душевного равновесия и, может быть, моей жизни.
— Погоди, — Артём ловит меня за запястье и разворачивает лицом к себе. — Мы же не договорили!
— Правда?
— Так ты правда повелась? Ты тоже, как и я, втрескалась?
— А я думала ты сейчас шутил, — проглатываю ком в горле.
— Когда я говорил «повелась», то имел в виду влюбилась. А сейчас я не шутил ни капли.
— Вау, — выдыхаю в растерянности.
Чувствую себя загнанной в угол. Угольников теперь не отпустит меня без ответа. Он удерживает своими широкими ладонями мои и смотрит прямо в глаза. Выжидательно и на этот раз настойчиво. Что же, видимо, и правда пришло время расставить всё по своим местам и внести ясность между нами. Хватит игр. Раз парень готов сделать этот шаг, то и я шагну навстречу.
— Просто «вау?». Ничего не хочешь мне сказать?
— Да, говорю же, что неудачница.
— Может и не неудачники мы вовсе, раз всё взаимно, — довольно улыбается.
— Так ты влюбился в меня? — довольно ухмыляюсь.
— Да. А ты влюбилась в меня?
— Да.
— Всё ещё считаешь меня клоуном? — спрашивает уже более серьёзно. — Может хватит нам дурачиться уже. Если бы не я и моя настойчивость, то не держала бы ты в руках заветную книгу. Есть ли тебе вообще смысл и дальше держаться от всех на расстоянии, выдумывая новые острые слова? А от меня так и будешь отшучиваться? Ты была настолько не настоящая полтора месяца назад, что я принял тебя за серую тихоню, когда увидел впервые. Но ты ведь не такая, а сам я тебе на самом деле нравился. Если бы не мои «клоунские» выходки, то так бы и рылась в пыльных книгах в поисках «Философии», которая всё это время была у меня. Я всё это время был тут, рядом. Так когда мы перестанем делать вид, что чувства это не про нас с тобой? Надо снять маски и быть настоящими хотя бы друг с другом, Рия. А иначе сама забудешь, кто ты. Потеряешься и будешь искать на этот раз саму себя. Долго и мучительно. Такая вот «Философия. Курс для бакалавров».
— Вот это ты выдал сейчас…
— Умею иногда, — пожимает плечами.
— Не знаю, что ответить. Наверное, ты прав, и в знак согласия с тобой, просто поцелую тебя. И нет: ты не клоун.
— Тогда целуй скорее, не злая и не собака, — улыбается.
И мы целуемся, позабыв обо всём остальном. Теперь ощущается всё иначе: более нежно, искренне, трепетно… Произнесённые нами слова осветили всё какой-то странной магией, изменившей вкус поцелуев. Так странно, что я, Одария Крылова, и он, Артём Угольников, только что признались друг другу в любви. А ведь всего несколько недель назад клялись, что ни за что на свете! Ну, точно — магия!
Она появилась в моей жизни вместе с этим парнем. Вместе с ним и благодаря ему, я теперь начинаю жить по-новому.
