— Все же, — негромко сказал он, — я все равно выберу тебя. Я укрепился в мысли о том, чтобы сделать тебя моей женой, как бы ты ни была против такой идеи.
— Эдвард! — прошептала она, и из ее глаза выкатилась слезинка.
Он стер ее подушечкой большого пальца.
По ее щеке побежала вторая слезинка.
— Ш-ш, не плачь, — прошептал он. — Я снова тебя огорчил? Не печалься, Клер. — Он вздохнул, смиряясь. — Ничего страшного. Если ты предпочтешь вернуться в отцовский дом, я найду способ убедить его в том, чтобы он принял тебя обратно и чтобы на тебя не упало никакой тени. Я возьму всю вину на себя, и пусть он ругает меня всю свою оставшуюся жизнь. Ты ведь именно этого хотела, да? Избавиться от меня. Ты по-прежнему этого желаешь?
Клер едва могла дышать от боли, сдавившей ей грудь. Ее мысли разбегались, все чувства пришли в смятение.
Он дает ей то, чего она так добивалась все эти долгие недели.
Взгляд Эдварда потемнел.
Ее губы задрожали, а на глаза опять навернулись слезы. А потом она вдруг решительно покачала головой и бросилась ему на шею.
— Нет! Нет, не отправляй меня никуда! Я думала, что смогу уехать, но, оказывается, не смогу.
И не успела она даже вздохнуть, как он приник к ее губам в яростном поцелуе, заявляя свои права на нее, не оставляя ей никаких сомнений относительно его страсти.
Глава 21
Они с Эдвардом находились в спальне. Большую часть просто обставленной, но чистой комнаты занимала широкая деревянная кровать, уже раскрытая и приглашающая прилечь. Еще в комнате был комод, умывальник и столик, на котором стоял подсвечник. Слабый свет свечи немного рассеивал ночную темноту, соединяясь с теплым сиянием, исходящим от огня, потрескивающего в камине.
Однако горел не только огонь в камине: Клер тоже пылала. Все ее чувства кипели, яростное желание сжигало ее с такой силой, что она опасалась вспыхнуть. Прижавшись губами к губам Эдварда, она насладилась еще одним жадным поцелуем.
Его теплые умелые руки скользили по ее спине, опускаясь все ниже и ниже, лаская изгибы ее бедер и ягодиц. Обвив рунами его шею, она прижималась к нему, остро ощущая его возбужденную плоть.
Он приник к ее губам в новом пьянящем поцелуе, который заставил ее задохнуться. Колени ее подгибались, но она совершенно не боялась упасть.
Страха не было: ведь Эдвард держит ее!
Эдвард будет ей защитой.
И все же когда его пальцы начали расстегивать пуговички на ее лифе, она невольно почувствовала укол неуверенности. После этой ночи ей уже нельзя будет отступить.
А потом у нее не осталось времени думать или сомневаться: он бережно расцепил ее руки, обнимавшие его за шею, и спустил шелковое платье с ее плеч.
Ее соски затвердели, как только он снял с нее платье. Она задрожала, борясь с желанием прикрыться руками.
Эдвард медленно провел своими теплыми ладонями по прохладной коже ее обнаженных рук и, наклонившись, прижался к ее губам в нежном, неспешном поцелуе. Ее сомнения потонули в море наслаждения.
А потом она была избавлена от корсета: шнуровка была распущена так быстро, что Клер едва успела это заметить. Бросив корсет следом за ее платьем, он обхватил ладонями ее грудь и стал ласкать ноющую плоть сквозь последний барьер из тончайшей батистовой шемизетки. Подавшись навстречу ему, она смело отдавалась его ласкам и только задрожала от страсти, когда он распустил ленту шемизетки, открыв ее грудь.
Даже в полумраке спальни было ясно видно, как ему нравится то, что он видит: его веки стали тяжелыми, а возбужденная плоть так и рвалась из узких черных брюк. Оставалось только удивляться, как застежка и ткань выдерживают этот напор!
Наклонившись, он проложил дорожку из поцелуев по открывшейся коже, начав с особо чувствительного местечка у нее за ухом. Опускаясь все ниже, он довел ее до безумия своими прикосновениями. Дрожа всем телом, она ждала очередного поцелуя, не зная, где именно он будет запечатлен.
К тому моменту как Эдвард добрался до ее груди, она уже начала задыхаться. Ее соски затвердели и заныли, буквально моля его о внимании. Она содрогнулась, когда он поймал один бутон губами, и судорожно стиснула его локти, когда он втянул сосок в себя и провел по нему языком.
Застонав, Клер вцепилась в его фрак из тонкой шерсти и только теперь поняла, что он по-прежнему полностью одет.
Она неловко потянула ткань.
— А ты не собираешься ничего снимать? — спросила она, почему-то нисколько не удивляясь собственной смелости. — Несправедливо, что я все время оказываюсь раздета, когда ты ничего с себя не снимаешь!
Он замер и, приподняв голову, встретился с ней взглядом, а потом рассмеялся.
— Ты совершенно права, милая! Ты меня сильно опередила, а я постыдно закутан!
— Может, я тебе помогу? — сказала она, берясь за узел его шейного платка. — Почему бы мне сегодня не стать твоим камердинером?
Он снова встретился с ней взглядом: в его глазах пылал ярко-синий огонь.
Ее пальцы замерли.
— Если, конечно, ты не против, — добавила она.
Но она не успела убрать руки: он поймал их и вернул на свой галстук.
— Нет, — проговорил он хрипло, — не против. Раздень меня. Пожалуйста.
— Ты не считаешь меня распутницей? — вдруг выпалила она.
Он выгнул бровь и улыбнулся серьезно и обворожительно.
— Не считаю. Но даже если бы ты ею была, ты была бы моей распутницей. Когда мы одни, Клер, ты можешь делать все, что доставляет тебе удовольствие. Все, что угодно. Я хочу, чтобы между нами не было секретов и преград — особенно в постели.
При этих словах по ее коже пробежали мурашки.
Он сказал: «Все, что угодно»!
Она понятия не имела, что это на самом деле означает, но решила, что он ей это покажет. И при этой мысли сладкая боль стала еще сильнее.
Судорожно вздохнув, она размотала шейный платок, а потом, не глядя, отбросила его к своей одежде, надеясь, что он упадет там, где следует.
Затем настал черед его фрака. На жилет ушло больше времени: ее пальцы не сразу справились с длинным рядом золотых пуговиц. Однако в конце концов она сумела расстегнуть их все и, разведя края жилета, сняла его с Эдварда. А вот когда пришел черед снимать с него сорочку, она приостановилась.
Заметив ее внезапную робость, Эдвард все сделал сам, быстро сняв сорочку из тонкого полотна через голову.
Расширившимися глазами она жадно смотрела на его обнаженную грудь.
Клер провела ладонями по его плечам и рукам, а потом по широкой груди. Случайно задев его плоский сосок, она услышала судорожный вздох Эдварда.
