семьи Мокеевых росли в удивительном мире. В нем перепутались все нити времени, и узор от этого стал диковинным, как жизнь во сне.
Катится на своих заграничных велосипедах чета Толстых. Оба в невиданных белых костюмах: он – толстый барин в летах, она – тоненькая девушка с черными, чуть удивленными глазами. А если встать у забора, то можно увидеть, как местные крестьяне разгружают в толстовском дворе бесчисленные ящики с прибалтийским барахлом. И поговаривают, что вон те ящики, что стоят отдельно, забиты винами из подвала латышского замка.
Арестовали сына Баталиных – Сашу. С друзьями-студентами он планировал взорвать Большой театр, когда туда приедет Сталин.
Мама принесла саженцы малины. Это от Василия Константиновича-малинника. Он знаменит не только ягодой – у него в саду растет чудесная антоновка, еще не испорченная Мичуриным. Говорят, таких деревьев осталось всего несколько на всю страну. И то, что идет им на смену, чудовищно (впрочем, не так уж и чудовищно, если сравнивать с тем, что придет на смену чудовищному).
Дача Баталиных сгорела. Они думают, что это поджог…
Ново-Луцкое переименовали в Жуковку, вы слышали? Там строят государственную дачу наркома Ежова. Теперь в Жуковке селится много чекистов, лучше туда не ходить. Сын одного крупного чекиста, т-с-с, во дворе проверял папино ружье, ружье выстрелило – пуля задела сына нашего барвихинского Лацке. Поцарапала голову, чудом не убила. Чекист извинился, но Лацке съезжают от греха подальше.
Еще один громкий пожар – горит дом Пешковых, а ведь там архив…
Баталина-старшего арестовали. Говорят, он слишком активно хлопотал за сына.
Важное событие: возле летней кухни вырыли ледник. Деревенский водовоз весной привезет лед с реки, за воз он берет рубль пятьдесят – недорого, теперь и летом будет твердое масло.
Арестовали соседа – Головина. Он брат того самого Головина из Большого театра, который убил жену Мейерхольда. Поговаривают, что ее золотой портсигар ему подбросили, а арестовали за анекдоты.
Приехал дачник – Иван Козловский. Взрослые говорят за чаем, что он влюбился в Барвиху. И хочет выкупить дачу. И предложил хозяевам свой дом в Снегирях, корову и солидную сумму денег – ого! А хозяева, вот умницы, отказались.
Фронт уже у деревни Аксиньино. И случилось такое: по Звенигородскому шоссе шла сибирская дивизия. Солдаты в светлых полушубках проходили через реку у Николиной горы, падали на снег и тут же засыпали. И спали прямо в снегу! А утром уходили в бой.
Были на даче Горемыкина. Там на первом этаже оборудован настоящий кинозал. Смотрели американские фильмы.
Вернулся из лагерей Саша Баталин. Просит правление восстановить его членство и вернуть дачу. Правление отказало, а общее собрание единогласно поддержало. Ему дали участок рядом с детской площадкой, но строиться Саше не на что. К тому же он теперь слепой.
Одиннадцатого мая пятьдесят седьмого года в шесть часов вечера со стороны Подушкина налетел небывалый ураган. Не было ни ветра, ни грозы – он налетел без предупреждения. Было три волны шириной чуть меньше ста метров. Они прошли Барвиху за семь минут, пересекли реку и ушли за Архангельское. За ними осталась стометровая голая просека. Была и человеческая жертва: старейшего члена кооператива придавило упавшей сосной.
Провели газ, городской телефон и отопление. Открылся филиал Елисеевского гастронома – он «закрытый», там есть и «Мальборо», и балык. Его называют «У Гали», директором там Галя, и с ней можно договориться.
Страшные морозы. Минус сорок два. Когда смотришь на градусник – не веришь глазам. Весной выяснилось, что не пережила сирень, канадские дубы и – самое печальное – последние домичуринские яблони. Говорят, таких больше не осталось.
Рядом в Жуковке построили дачу монгольскому Цеденбалу. Она в три этажа, но снаружи это огромный шатер. Очень смешно!
Машина министра обороны Устинова сбила лося, министр жив, вдоль трассы устанавливают металлическую ограду. И как теперь лоси будут ходить на водопой?
Были на даче Горемыкина. Там собирались актеры, был сам Высоцкий с Мариной Влади. Высоцкий пел.
Рядом с шатром Цеденбала построился Глазунов. Вы видели очереди в Манеж? Вы знаете, что его «Русь уходящую» не разрешили показывать? Говорят, там есть царевич Алексей и его отец Николай.
Перестали летать самолеты. Вообще. Это Райка, захватившая поповский лес, запретила их полеты. Лес жалко, но без шума чудесно. Пусть теперь в Переделкине и Баковке завидуют – у них от самолетов в голове гудит.
Круглосуточные новости и светская хроника дотелевизионной эпохи. Это из тех времен, когда для избранных была не только светская жизнь, но и светская хроника тоже. Это потом стало скучно, потому что выросли высоченные заборы, а жизнь соседей переместилась на экран. Самолеты улетели и унесли на своих крыльях то, что казалось вечным.
Видимо, ничто не вечно.
Однако здесь было не только интересное – было еще и опасное, то, что смахивало на тюрьму. Приняли дурацкое постановление о санитарной зоне Рублевской водопроводной станции. К реке не подойти, купания на несколько десятилетий запретили: приходилось выдавать себя за высокопоставленных (им можно было купаться), но это не всегда удавалось. В усовский поезд на Белорусско-Балтийском вокзале стали пускать только с местной пропиской, и гостей приходилось сопровождать в электричке туда и обратно. Мансардные окна, выходившие на трассу, наглухо заколотили, а потом случилось и вовсе неприятное. Мокеевский дядька случайно вклинился в кортеж председателя Совета министров СССР Тихонова, и с его машины тем же вечером сняли номера, а собственные дядькины права разодрали у него на глазах и бросили обрывки в лицо.
Пришлось поднять на уши всю Москву. Отец Мокеевой – тогда уже генерал – сделал все от него зависящее, и права дядьке выписали новые, а номера вернул лично начальник ГАИ. Но чаша дядькиного терпения переполнилась. Именно с этого инцидента, произошедшего в начале восьмидесятых, и начал разваливаться старый дачный мир Мокеевых.
Первым съехал дядька – поменялся на менее престижную Николину гору. Потом уехали двоюродные сестры: Переделкино им было ближе к работе, а к самолетам привыкаешь. Умерла тетка, и наследники так долго и бесплодно грызлись за каждый метр, что в итоге решили все продать и делить уже деньги.
Огромный участок растащили на мелкие. А потом все части еще неоднократно были поделены отдаляющимися друг от друга ветвями семьи. Постепенно появились чужие люди. Построились два кирпичных дома и один оштукатуренный дворец. Поселилась мамаша банкира, а сам банкир поселился на даче Толстых. В итоге, ничто уже не напоминало о том, что совсем недавно здесь был единый участок с одной дачей. От того участка остался мокеевский дом с
