— Ты сама-то слышишь себя? — поразился Чарльз. — Ты говоришь как старая сплетница.
Она возмущенно воззрилась на него:
— Вот как?!
— Но выглядишь молодой сплетницей, — примирительно улыбнулся Чарльз.
— Это уже лучше. — Она смерила его сердитым взглядом и повернулась к Джорджу: — Разве ты не брал в школе уроки танцев? Я думала, это считается одним из признаков джентльмена.
— Ты права. Может, это и объясняет, почему я не джентльмен.
Все рассмеялись, будто он удачно пошутил.
— А как тебе удалось избегать уроков танцев? Где ты был, когда все шли танцевать?
«Лежал в аппарате „железные легкие“, — подумал он. — Боролся за свою жизнь».
Он чувствовал на себе внимательный взгляд Чарльза. Брат не понимал его нежелания говорить о своей болезни.
А Джордж поражался, как он не может этого понять. Кому приятно рассказывать, что ты стал инвалидом? В отличие от старшего брата Чарльз жил беззаботно и весело. Все ему давалось легко — успехи в школе и в спорте, непринужденные отношения с людьми. Он был типичным представителем золотой молодежи Америки. Так что ничего удивительного, что он не мог поставить себя на место жертвы полиомиелита.
— Сегодня мы играли в бридж, и нам тебя очень недоставало, — сообщила Миллисент Чарльзу. — Где ты был?
— Так, неподалеку.
Джордж заподозрил, что Чарльзу удалось сбежать и провести время с Джейн Гордон. И о чем он только думает! Впрочем, он всегда шел на поводу у своих прихотей, не задумываясь о последствиях.
— И кто же выиграл? — поинтересовался Чарльз.
— Конечно, Джордж и Беатрис.
— Ну, мой старший братец выигрывает всегда и во всем! — шутливо пожаловался Чарльз.
— Не стоит слишком расстраиваться, — усмехнулся Джордж, заметив, что Чарльз так и не сказал, где был во время игры в бридж. — Я берусь только за те дела, в которых у меня есть шанс на победу.
— Ах, так вот в чем твой секрет! — воскликнула Миллисент.
— Но я только что его раскрыл, и он перестал быть секретом.
— Об этом стоит подумать, — усмехнулся Чарльз. — Значит, ключ к успеху заключается в том, чтобы делать вещи, которые тебе легко удаются.
— Лично мне это помогает, — констатировал Джордж. — Во всяком случае, избавляет от излишних разочарований.
Маленький оркестр заиграл темпераментную мелодию Moment to Remember, и на танцевальную площадку ринулся целый поток пар.
— Ты правда не хочешь со мной потанцевать, Джорджи? — сделала новую попытку Беатрис.
— Знаешь что? — вкрадчиво предложил Чарльз. — Давай пошлем Джорджа принести нам еще бутылочку вина. А я тем временем потанцую с вами обеими. Мы изобретем новый танец!
Девушки пришли в восторг. Чарльз встал и почтительно предложил девушкам опереться на его руки, заработав признательный взгляд Джорджа.
— Не забудь про вино! — бросил Чарльз. — Выбери там получше! Да! И возьми две бутылки.
— Я быстро.
Джордж встал из-за стола и направился в буфетную той походкой, которую вырабатывал годами, чтобы скрыть последствия болезни. Всю его одежду, как вечерние костюмы, так и повседневные, шил лондонский портной. Все брюки, вплоть до летних брюк для гольфа, кроились так, чтобы скрыть ортопедический аппарат на левой ноге. И теперь, пересекая большой многолюдный зал, он чувствовал себя совершенно уверенно.
Поскольку дело происходило в пятницу вечером, в зале негде было яблоку упасть. Спасаясь от городской духоты, отцы, мужья и братья приехали в лагерь, чтобы провести уик-энд с отдыхающими здесь семьями. Паркхерст Беллами также прибыл к моменту подачи коктейлей и сидел за столом рядом с женой, время от времени отпивая вино из хрустального бокала. Оживленно беседующие супруги Беллами и Дэрроу представляли собой эффектную и достойную группу людей, воплощающих представление об американской мечте.
Джордж обнаружил, что, если слегка прищуриться, все лица в зале становятся похожими друг на друга, практически неразличимыми. Бледные и ухоженные, они принадлежали людям, облаченным в роскошные платья и дорогие костюмы, курившим импортные сигареты, которые они с ленивой грацией извлекали из золотых и серебряных портсигаров, украшенных монограммами. Но в конце зала он увидел девушку, облик которой резко контрастировал с собравшимся здесь обществом. У нее были буйные рыжие кудри и живое, открытое лицо. В тот вечер Джейн Гордон работала в ресторане. В скромном платье с передником она стояла перед столиком для десерта, резала слоеный торт на аккуратные треугольники и покрывала густыми взбитыми сливками пирог с бананами.
Прервав свое занятие, она вышла в боковую дверь на широкую террасу, выходящую на озеро. Повинуясь мгновенному импульсу, Джордж последовал за ней. Он редко действовал импульсивно, но никак не мог забыть упущенной в кондитерской возможности. К тому же его не могли видеть увлеченные танцами его брат и девицы Дэрроу. Сначала Джейн его не замечала, так как стояла опершись на перила террасы, спиной к залу. Опустевшую с началом очередного танца веранду освещала гирлянда бумажных фонариков. Она отдыхала и любовалась озером, прекрасным в лунном сиянии. Был теплый летний вечер, веял легкий ветерок, благоуханный, как дыхание спящего ребенка.
Джордж остановился в тени, придумывая, как заговорить. Может быть, интерес к ней был вызван вспышкой тоской по прошлому? Но нет, судя по взволнованно бьющемуся сердцу, это чувство не было мимолетным. Его злосчастный аппарат скрипнул, и Джейн мгновенно обернулась:
— О! Извините, сэр, вам что-нибудь нужно?
Она говорила с забавным произношением, свойственным верхним штатам. В детстве он этого не замечал.
— Привет, Джейн, — поздоровался он и вышел на освещенное место.
Услышав его голос, она облегченно перевела дыхание:
— Джордж Беллами! Я видела тебя в кондитерской, но мне не удалось поздороваться. — Она радостно улыбнулась. — Так что здравствуй!
— Здравствуй, Джейн! Мне следовало… э… заговорить с тобой там, в кондитерской, но мне показалось, что ты занята. Я не хотел тебя отвлекать.
— А я весь день думала о тебе, Джордж.
Боже! Неужели она тоже испытала то острое влечение!
— Джейн…
— Надо же, ты совсем выздоровел!
Сердце у него упало, когда он понял, о чем она думала.
— Верно, — сказал он, — совсем.
— Это просто чудо, правда? Когда мы в последний раз виделись, ты сидел в кресле на колесиках. А сейчас стоишь здесь, готовый завоевать весь мир. А я, как прежде, увиливаю от дела.
— Это так называется? — спросил он, ухватившись за возможность сменить тему. — Увиливаешь? Наверно, это очень приятно.
— Только не доноси на меня, ладно? Старушка миссис Романо, которая возится там, на кухне, такая строгая, ну прямо сержант в юбке! Не хотелось бы мне получить от нее взбучку и подвести людей.
